Читать «Приключения барона Мюнгхаузена» онлайн - страница 16

Вдруг мне вспомнилось, что турецкие бобы растут чрезвычайно быстро и достигают поразительной высоты. Не мешкая ни минуты, я поспешил посадить в землю такой боб, который в самом деле скорехонько вытянулся кверху и сам по себе заплелся вокруг нижнего рога Луны. Тогда я преспокойно полез по его стеблю и благополучно достиг ночного светила. Непросто было мне отыскать серебряный топорик в таком месте, где все предметы также блестят и отливают серебром! Наконец я нашел свою пропажу на куче мякины и соломы.

Дело сделано. Хочу спуститься обратно на землю – не тут-то было! Солнечный зной уже успел иссушить нежное растение, и я больше не мог использовать его для спуска. Что придумать? Сплел я себе веревку из соломы, да как можно длиннее, привязал к нижнему рогу Луны и давай по ней спускаться. Крепко ухватившись за соломенный жгут правой рукой, в левой я держал топорик. Спустившись на несколько футов, я обрубил верхнюю лишнюю часть веревки и привязал ее к нижнему концу. Это повторялось множество раз. Веревка моя, разумеется, размочаливалась с каждым разом все больше. К счастью, я уже настолько приблизился к земле, что мог различить загородный дворец султана, возле которого жил.

До земной поверхности, должно быть, оставалось еще добрых две мили, как вдруг моя веревка лопнула; я полетел вниз и с такой силой ударился о землю, что был оглушен до потери сознания. Возрастающая стремительность и необычайная высота падения весьма значительно увеличили удельный вес моего тела, которое вследствие этого ушло в землю по крайней мере на девять футов. Вскоре я пришел в себя, но не знал, как мне вылезти из глубокой ямы. Впрочем, нужда – великий учитель. Я пустил в ход свои ногти, которые не стриг сорок лет, вырыл ими подобие лестницы и выкарабкался на свет Божий.

Наученный горьким опытом, с той поры я придумывал уже более хитрые способы отделываться от медведей, любивших похозяйничать втихомолку на моем пчельнике. Так, однажды я вымазал медом дышло арбы, а сам с наступлением ночи залег в засаду неподалеку. Запах меда приманил громадного медведя, который с такою жадностью принялся лизать конец дышла, что не заметил, как оно вошло ему в глотку; по-прежнему заглатывая дышло, мишка пропустил его себе в брюхо и, продолжая лизать любимое угощение, все подавался вперед. И вот конец дышла высунулся у него сзади. Когда лакомка совершенно продел сквозь себя толстое дышло, я выскочил из своего убежища, схватил здоровенный кол, забил его спереди в отверстие дышла, чтобы отрезать моему пленнику путь к отступлению, и оставил его в таком виде до утра. На другой день случайно проходивший мимо падишах едва не умер со смеху, увидав такое зрелище.

Вскоре после того между русскими и турками был заключен мир. Тогда меня с прочими военнопленными отправили в Петербург. По окончании войны я подал, однако, в отставку и покинул Россию во время великой революции, лет сорок тому назад. В тот год в Европе повсеместно стояла до того лютая зима, что даже солнце, должно быть, простудилось и получило насморк, от которого оно не может вполне избавиться и до сегодняшнего дня. По этой причине на обратном пути в отечество я подвергался гораздо большим неприятностям, чем едучи в Россию.