Читать «Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины» онлайн - страница 66

Что же касается уверений г-на Захарченко, будто тезисы о финно-угорском происхождении великорусов «и 100 лет назад не вызывали никаких возражений», то здесь мой оппонент опять-таки демонстрирует слабое знакомство с российской историографией. Ученые отмечали, что некоторая примесь финской крови у живших на северо-восточной границе Руси славян не превращала их в финнов, как не превращала в тюрков славянских жителей юго-восточной границы древнерусского государства примесь тюрской крови. Вот что, например, отмечал «100 лет назад» профессор И.И. Смирнов: «Русские историки иногда склонны приписывать финскому элементу слишком важное значение в образовании великорусской народности… Принимая во внимание то, что русские были земледельцами, а финны в большинстве рыболовами и охотниками, мы имеем право предположить, что с начала соприкосновения русских с финнами русские оказывались в большинстве… Наступательный характер борьбы Северной Руси с угро-финнами, численный перевес славян над чудью определяют особенности, которыми должно было характеризоваться соприкосновение двух рас: северно-русские племена больше изменяли природу финских племен (уподобляя их себе), чем изменялись сами. Относительно большая чистота крови сохранилась у племени победителя».

О том же (и тогда же) писали видные историки Юрий Готье и Митрофан Довнар-Запольский: «Русская колонизация с половины Х в. и вплоть до татарского нашествия быстро двигалась… Более слабый финский элемент стал быстро тонуть среди русских колонистов, перенимать их культуру, язык и религию, и быстро исчезает». Выдающийся русский филолог Алексей Соболевский подчеркивал, что добавка некоторого количества финской крови «в северо-восточную отрасль русского народа… не сделала русских северян ни финнами, ни финно-руссами. Она не оказала ни малейшего влияния на единство русского языка. Кроме нескольких слов, существующих в окраинных северных и восточных говорах и чуждых русскому литературному языку, финны не внесли в русский язык ничего».

Уместно привести мнение и уже упоминавшегося Владимира Антоновича: «Переселившиеся на север в Х–ХII столетиях южноруссы выделились в тип нынешнего великоруса». То есть великорусский тип, по признанию историка, имел все-таки славянскую, русскую основу. Вот только г-н Захарченко ничего об этом не знает.

Еще один представитель науки, которого мой оппонент тщетно пытается привлечь в союзники, — советский антрополог (ныне уже покойная) Татьяна Алексеева. Петр Павлович цитирует ее слова: «Основу вятичей и поволжских кривичей составляют финно-угорские племена». Манера выдергивать из текста цитаты, внимательно не вчитываясь и не вдумываясь в сам текст, и тут сыграла с г-ном Захарченко злую шутку. Ибо после приведенного заявления (надо сказать, весьма сомнительного) Алексеева указывает, что современные русские, проживающие в соответствующем регионе, потомки не вятичей и поволжских кривичей, а кривичей — западных и новгородских славян.