Читать «Тайна крепостного художника» онлайн - страница 3

Сам Сорокин за два года своего обучения у Набилкова погостил у крестного только раз и порядком подзабыл особняк, где служил Силин. Поначалу сунулись не туда, и ребят шуганули: «Пшли отседова, никаких Силиных мы не ведаем!» А потом соседский дворник им сказал:

— Новосильцевых дом о другую сторону. Токмо при смерти он.

— Кто же при смерти? — побледнел Сашатка.

— Петя Силин — кто! Может, и преставился уж.

— Господи, помилуй!

Постучали в дворницкую. Дверь открыл седовласый поп, от которого сильно пахло церковным маслом. Посмотрел сурово:

— Вам чего, отроки?

— Я Сашатка Сорокин, крестник дяди Пети. Как он там?

Поп перекрестился:

— На все воля Божья. Только мнится, что предстанет вскорости пред Его очи.

— А проститься можно?

— Отчего ж нельзя? Коли он в себе будет.

В мужике, лежащим под тонким, сшитым из лоскутов одеялом, Саша с трудом узнал дядю Петю — отощавшего, высохшего, и глаза запали, голова закинута, борода клинышком кверху задрана. Жалобно постанывал.

— Дядечка, а дядечка, что ж вы это так? — прошептал Сорокин с болью в голосе. — На кого хотите нас покинуть?

Веки мужика дрогнули и разъялись. Умирающий недоверчиво посмотрел на Сорокина. Но потом узнал и сказал:

— Ах, и ты здеся. Я спервоначалу подумал — ангел. — Тяжело вздохнул. — Вишь, как получилось, Сашатка. В одночасье меня скрутило.

— Вы еще поправитесь, дядечка, — ласково утешил его подросток.

— Да какое там! Причастился уж.

— Это ничего. Вон у нас в Покровке позапрошлым летом бабушка Даниловна собралась помирать — исповедалась, причастилась, миропомазалась… А потом говорит: дайте напоследок щец покушать, в животе урчит. Угостили ея, ну, она поела, порозовела, ожила — и до сей поры бегает как новая.

Силин усмехнулся:

— Повезло убогой… Помню я ея. Шустрая старушка.

— Вот и вам так надобно.

— Да куда уж мне уж!

Дверь открылась, и вошла красивая стройная дама в шляпке с вуалью. Сразу по дворницкой разнесся аромат духов и чего-то такого вкусного, барского.

— Как ты чувствуешь себя, Петр Егорович? — обратилась она к Силину певуче. — Лучше стало?

— Да какое лучше, — прохрипел недужный. — Причастился уж. Но спасибо вам, София Владимировна, за внимание и заботу.

— Говорила я тебе: отвезем в больницу, там бы помогли. Вот — не захотел — и пожалуйста.

— Да какое в больницу! Лишние заботы. Все одно помирать — так хотя бы в своей постеле, а не на казенных подушках.

— Экий ты упрямец. И лекарства, поди, не пил, что тебе Густав Густавович выписывал?

— Знамо дело, не пил. Что они, немчура, понимают в русских болячках? Наше средство одно: банька, веничек да стаканчик беленькой с перцем. Но и это не помогло, видать… — Он закашлялся — глухо, громко, содрогаясь всем телом, дергая руками и головой; а потом его резко затошнило. Облегчившись, Петр упал в изнеможении на спину и проговорил со вздохом: — От и хорошо… лучше сделалось… все теперь будет хорошо… — Дернулся и умер.