Читать «Кино Югославии» онлайн - страница 34

Эти фильмы Джорджевича не попали в наш прокат: их можно было увидеть только в программах «Иллюзиона», однако о том, что они собой представляют, о поэтике их и драматургии, о героях и интонации, с которой о них рассказано, нетрудно догадаться по самой значительной картине режиссера — «Приговор приведен в исполнение», неожиданно трагической, хотя и со свойственной Джорджевичу постоянной иронической усмешкой. Это история о том, как непогибшие герои встретили конец войны, первый день мира, день, который — так говорит один из них, не в силах оторваться от вчерашней терминологии, — «взорвался, как бомба». О том, какими невыносимо трудными оказались эти счастливые дни, какой мгновенной и решительной перестройке подвергались их несложные представления о жизни, сформированные четырьмя годами войны, бескомпромиссного единоборства не только с врагом, не только с трудностями внешними, но и с собственной слабостью, с собственными страстями. О том, наконец, что вчера в их жизни еще не было полутонов, только черное и белое, только «свои» и «чужие», а если и были, то на нюансы, на тонкости, на исключения просто не оставалось времени, и все это оставлялось на потом, когда война кончится. И вот «потом» пришло и потребовало решения, определенности, открыв перед вчерашними юнцами мир невообразимо сложный, многоликий, требующий вынесения самых неожиданных приговоров, которые им самим же и приводить в исполнение.

Герои Джорджевича взрослеют от фильма к фильму, проходя путь от детства («Девушка») к юности («Мечта»), и, наконец, ко взрослости («Утро» — я все-таки позволю себе называть эту картину ее собственным именем, а не чуждым ее содержанию детективным титулом). Они начинают прислушиваться к себе, и в тишине первого мирного утра вдруг слышат необычные звонкие звуки: оказывается, так стучит сердце, оказывается, пришло время любить, жениться, рожать детей, строить дома, забыть о войне, о смерти. Но война еще не ушла из их жизни, она еще требует своего, она снова требует выбора. В самом деле, что делать с этой молодой, красивой, беззащитной, как героиня «Девушки», сидящей сейчас в камере для смертников? Не случайно, наверно, обеих героинь играет Милена Дравич, так что зритель, знающий первую картину трилогии, может представить себе, что ее героиня не погибла, что она попала в руки гестапо, не выдержала пыток и начала выдавать, но не сообщников своих, а тех, кто уже погиб или ушел в партизаны. Выдавать, не предавая, — так можно было бы определить эту попытку обмануть фашизм, забыв, что у всех названных ею остались друзья, родные, близкие, которые будут уничтожены оккупантами, несмотря на то, что не имеют ничего общего с подпольем? Что делать с нею, если она заслужила смерть, и что делать с нею, если она сама казнит себя больше, чем кто-либо другой?