Читать «Царский угодник. Распутин» онлайн - страница 9

   — Только трава, и больше ничего. Трава — единственное и главное лекарство.

Милица Николаевна говорила что-то ещё, но Распутин не слушал её, когда же она замолчала, поинтересовался вежливо, будто бы думал о чём-то своём, высоком:

   — А что, кто-то из близких болен этим самым... ну, когда кровь не останавливается?

   — Болен Алексей Николаевич, — чуть помедлив, сказала Милица Николаевна, — цесаревич, наследник престола.

Распутин на слова «цесаревич» и «наследник престола» никак не среагировал, будто бы и не слышал их, расправил рукою чёрную бороду.

   — Если надо — помогу... Как же не помочь?

   — Но для этого нужно приехать в Питер.

   — Прибуду, — пообещал Распутин, считая, что приглашение в царскую семью он уже получил. — Раз надо самому батюшке наследнику — я обязательно прибуду.

И вот он шёл в Питер. Но не весь путь он одолевал пешком — и без того ноги сбиты, обувь горит, будто в костёр попадает, — до Москвы он доехал на поезде и от Москвы до Питера половину одолел на поезде, а вот дальше пошёл пешком, считая, что таким способом он привлечёт к себе внимание, а главное — усилит свою святость.

Через день он был в Санкт-Петербурге — чопорном блестящем городе, подавившем Распутина своей красотой, ровностью улиц, распаренной гладкостью мостовых, где все камешки уложены так ровно, что хоть линейкой замеряй, обилием белых колонн и пилонов на домах, лихими извозчиками, стремительно, будто ветер, носящимися по Питеру, — не приведи Господь попасть такому под колеса: мигом сомнёт, раскатает в блин, извозюкает конским навозом, да ещё хозяин от всей души огреет кнутом.

Извозчиков Распутин стал бояться с первых часов пребывания в Санкт-Петербурге. Но ещё более извозчиков он боялся генералов, которых в Питере насчитывалось более, чем в каком бы то ни было другом российском городе. Разинув рот, на углу одной из нарядных улиц он загляделся на то, как генерал переводит через мостовую трёх длинноногих, длинномордых диковинных гончих собак, и получил от генерала удар по зубам.

   — За что? — вскричал, задохнувшись от боли, Распутин.

   — А чтоб впустую не пялился, — добродушно ответил генерал. — Не положено.

Генералы — это не извозчики, генералы — стать особая, Распутин ещё не раз в своей яркой жизни будет получать зуботычины от генералов.

Был даже случай, когда он от одного генерала даже спрятался под чугунной скамейкой Летнего сада и сидел там до тех пор, пока генерал — седенький, неторопливый, добродушный, со старческой одышкой и пушистыми, вышедшими из моды бакенбардами пушкинской поры — не одолел всю садовую, заставленную мраморными бюстами аллею.

А генерал совершал свой проход долго, у каждой скульптуры останавливался, внимательно читал название, восхищённо причмокивал губами, откидывался назад, чтобы скульптуру можно было оценить как бы со стороны, отойдя от неё, снова приближался и с удовольствием разглядывал мраморное творение. Распутин, сидя под скамейкой, скрипел зубами: