Читать «Царский угодник. Распутин» онлайн - страница 48

Наметившаяся дружба между Распутиным и Илиодором вскоре треснула — сосуд не выдержал испытания, Илиодор стал ненавидеть старца, он завидовал Распутину. Глаза Илиодора вспыхивали ярко, зло, когда он говорил о Распутине, Распутин же относился к Илиодору снисходительно.

В 1911 году специальная комиссия из семи лиц — в комиссии было три священника, один писатель, один блаженный и два «ревнителя веры и чистых дел», как они себя называли, епископ Гермоген, человек суровый, неистовый и дурной, и царицынский инок Илиодор (фамилии первых пяти человек неизвестны), — собравшись в архиерейских покоях, учинила Распутину суд с пристрастием.

Обвинительную речь произнёс Илиодор.

Гермоген, держа в одной руке крест, другой схватил Распутина за голову, сдавил что было силы. А сила у Гермогена имелась — Распутин от боли даже заплакал.

   — А ну, антихрист, признавайся в грехах своих! Кайся! Ну! Что ты натворил? И как только тебя ноги по белу свету носят!

Понимая, что дело худо, его просто могут не выпустить из глухих покоев, куда не проникает ни один звук, и крик его всё равно никто не услышит, Распутин стал сознаваться в своих грехах.

Первой он назвал девушку — царицынскую монахиню Ксению, которую мучил четыре часа, требуя, чтобы она легла к нему в постель.

Потом назвал ещё два десятка женских имён.

   — Почему первой ты назвал монахиню Ксению? — загромыхал Гермоген мощным басом.

   — Она... Она... — Распутин громко сглотнул, — она была очень несчастная. Несчастнее всех. Плакала!

   — Красивая? — неожиданно спросил писатель.

Распутин утвердительно мотнул головой, в глазах его заплескался страх — он боялся этих людей.

Ему удалось выбраться из архиерейских покоев живым — Распутин был бледный, исцарапанный, испуганный настолько, что не мог говорить, но живой. От дома, в котором собралась страшная семёрка, до своей квартиры он нёсся как ветер — ноги его почти не касались тротуара, Распутин бежал как по воздуху, дома запёрся на все засовы, лёг в постель и накрылся одеялом.

Уснуть в ту ночь ему не удалось — Распутин никак не мог успокоиться, у него жутко стучали зубы — дробь временами слабела, но не проходила, перед глазами стояло страшное бледное лицо Гермогена и ещё его рука — сильная, со вздувшимися в суставах пальцами и вспученными сизыми жилами. Распутин стонал от бессилия и обиды, закусывал губы и открывал глаза. Видение проходило.

Конечно, с монахиней Ксенией он обошёлся круто, не надо было бы так с нею, но Ксения — нежная и бледная, как свеча, красивая, с крупными синими глазами — не желала подчиняться Распутину, и он потерял над собою контроль — сдирал с Ксении одежду, хлестал её по лицу, таскал за волосы, намотав их одной большой прядью на руку, хотел даже прижечь ей пятки, но одумался... Ксения плакала, захлёбывалась слезами, у неё перехватывало дыхание, потом плакать у Ксении не стало сил и вообще не стало сил сопротивляться, и она сдалась.