Читать «Державный» онлайн - страница 427

— А его?.. Его простишь Ты?.. — прошептал счастливый старик так, будто не сердцем, а даже ушами слышал слова Господа.

Никакого ответа на сей раз не воспоследовало.

Да, Державный не хотел отдавать приказ о сожжениях. А значит, Господь берег его. Вот оно что. Не хотел Иван становиться Дракулой, образ которого столь живо нарисовал в своей повести Курицын. Так пробовал рассуждать Геннадий и всё же не мог заставить себя простить Ивана. Душа оскорблённая болела и стенала. Куда засунуть, запихнуть, упрятать, в какую укладку, щель, скважину втиснуть трепещущую обиду за то, что случилось в прошлом году, когда его, ересебойца, грозного гонителя нечисти, переводчика Библии и создателя её полного свода на русском языке, который на Руси уже так и нарицают — «Геннадиевой Библией»; его, который ни сил, ни жизни своей не жалел ради блага отчизны и Православия, указом великого князя свели с архиепископии и возвратили сюда, в Чудов, поместили в келью — доживать многотрудный и горестный век свой!

Не хотелось думать о щемящей обиде сей, распалять её пуще прежнего, но уже никак невозможно было не думать.

С одной стороны, всё просто и понятно — упорствовал Геннадий, решительно противился обращению монастырских угодий в светское, государственное владение. Какой-то умник даже не наше слово подобрал, обозначая такое обращение. До чего ж гнусное словцо — «секуляризация»! Этою поганой «секой» надвое кто-то задумал рассечь умы русские. Иван в последние годы, перед тем как померла Софья и его хватило ударом, склонялся в сторону отнятия монастырских земель, но медленно, не столь решительно. Став немощным и уступив большую часть власти Василию, Державный тем самым дал возможность секуляризации бодрее расправить свои крылья. И она пошла сечь! Тот же умник или какой другой выдумал прозвища для тех, кто был за отъятие земель у монастырей, и для противников. Первых стали называть нестяжателями, а вторых — стяжателями. Первые, стало быть, получались хорошие, а вторые — плохие. Ловко! И уже не надо разбираться — бей стяжателей! Но тогда встаёт вторая сторона — да, всё просто и понятно, но почему бьют одного Геннадия? Разве он один на Руси стяжатель? А Иосиф Волоцкий? А Нифонт Суздальский? А Троицкий игумен Серапион? Они ведь тоже все против обезземеливания монастырей. Даже Симон Чиж, нынешний митрополит Московский, хоть и мягковат порою, а твёрдо против секуляризации стоит. Почему его не сведут? Почему у Серапиона не отнимут Троице-Сергиеву обитель, а у Иосифа — Волоцкую? Почему Нифонта не лишат его епискогши?

Геннадий тяжело вздохнул — а ведь тоже понятно, одному кому-то надобно было пострадать за всех, вот его и выбрали. Может, это и хорошо — за всех-то пострадать, за Иосифа, за Серапиона, за Нифонта, за Симона.