Читать «Новая география древности и «исход евреев» из Египта в Европу. Книга II» онлайн - страница 162

Интересно, конечно, уже само то, что римский поэт, живший накануне рождения Христа, предсказывал появление на свет «сына божьего». Важно и несомненное совпадение с Сатурном-сеятелем, век которого предсказывал Вергилий.

С той же притчей о сеятеле связан и древний этрусский миф о Тагесе – внуке верховного бога Юпитера (этр. Тин), сыне Гения Йовиалиса. Суть его отца не ясна: у римлян гений – это личный дух человека, перевод слова «гений» от gigno – «рождать». Соответственно, этрусский Гений, отец Тагеса, возможно, был «духом божьим». Тагес появился на свет из борозды на пашне – и в данном случае совершенно очевидна связь с сеятелем и жнецом Сатре, представленным, по всей вероятности, мифологической фигурой пахаря, перед плугом которого появился Тагес. Только из «доброго семени», как указано в притче, мог появиться сын «Царствия божья» – Тагес, а затем и Христос.

Но эта притча интересна не только указанием имени этрусского бога Сатре. У этрусков существовали очень развитые представления о загробном мире и, в частности, о наказании души после смерти, которые послужили прототипом чистилища в христианстве. Эту точку зрения о влиянии именно этрусского мировоззрения на формирование христианских представлений о загробном мире, и этические нормы, поддерживают и Ф. Зелинский, и известный итальянский этрусколог М. Паллотино. Именно в этой притче мы видим ссылку на чистилище: «Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов». Очень важным подтверждением того, что в притче о сеятеле использована именно этрусская мифология, является то, что одновременно использованы два сюжета – о сеятеле-жнеце Сатре и о чистилище.

Очевидной ссылкой на этрусско-римскую мифологию является и притча о смоковнице, хотя в ней и не названо напрямую имя божества. «Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла».

Существующие богословские трактования не дают никакого ключа к пониманию сути притчи. Ничего удивительного, ведь она основывается на италийских мифах – вспомним миф о богине Румине. Плутарх в изложении мифа о Румине описывает священную смоковницу: «Вблизи росла дикая смоковница, которую назвали Руминальской в честь Ромула, как думают некоторые, или потому, что в ее тени отдыхали жвачные животные, или же вследствие того – и это всего невероятнее, – что малютки сосали под нею молоко, т. к. в древнелатинском это значит сосцы. Богиню, заботящуюся, по верованию римлян, о кормлении детей, они зовут Руминой и приносят ей жертвы без вина, заменяя его возлиянием из молока. Здесь лежали дети, когда, по преданию, волчица кормила их молоком, а прилетавший дятел носил им пищу и берег их».

Руминальская смоковница – не просто символ Рима, названная, так же как и Рим, по имени Ромула, это еще и символ волчицы, вскормившей прародителей латинского рода Ромула и Рема. И Христос проклинает смоковницу, как не давшую плодов. Эта тема довольно очевидно просматривается и в притче о виноградаре: «Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает»; и в притче о сеятеле, где произрастают наряду с зерном плевелы. Тем самым указывается и на бесплодность, и злую природу рода, вскормленного под смоковницей.