Читать «Есть, любить, наслаждаться. Еда. Путеводитель-травелог для женщин по ресторанам, кухням и рынкам мира» онлайн - страница 8

Отпустив пару скабрезных шуточек, он, видя мою заинтересованность, положил передо мной четверть говяжьей туши из Шароле, попросив, чтобы я прошлась кончиками пальцев по мясу. Когда он заговорил снова, то голос его звучал так ласково, как если бы он говорил о любимой женщине:

– Видите, какая мягкая и гладкая текстура? Это значит, что мясо нежное. А здесь… посмотрите… – проговорил он, вытащив для сравнения другую четверть, – здесь мясо более твердое, и качество у него, соответственно, хуже. Во время приготовления следует использовать петрушку, это очень важно!

Потом он заставил меня потрогать филе миньон, чтобы я могла оценить степень «созревания» мяса.

– Пальцы должны утопать в нем, как в сливочном масле.

Стоя по щиколотку в лужах крови, в халате, запятнанном гемоглобином, Оливье со слезами на глазах протянул мне свой мобильник, чтобы показать фотографию. Я приготовилась к тому, что увижу личико ребенка… но это была корова, вид сзади!

Не хватало только мясника (и Ширака в придачу)!

Захожу в Saint-Hubert, по виду напоминающий непритязательный французский бар, устроенный в центре павильона, где торгуют птицей и где одетые в белое мужчины, посредники и покупатели, бесцельно бродят от стены к стене, словно по зданию летает огромное облако. Они прервались на отдых и теперь держат в руках …надцатую чашку кофе, бокал пуйи фюме или шампанского (судя по всему, шипучие пузырьки ценятся среди мясников). Пять часов тридцать минут утра. Я заказала телячью голову с яблоками на пару, предлагаемую в качестве дежурного блюда, и в нескольких метрах от себя увидела ее младших сестер: телячьи почки и зобную железу, языки, говяжьи губы и хвосты, рубец, мозги и брюшину ягненка, свиные ножки, губы и уши, которые раскладывали на прилавках торговцы субпродуктами. Приземистые и коренастые мужички или высокие здоровяки в белых халатах, которые чуть не трещали по швам, обтягивая их крепкие тела… Они при входе заключали друг друга в объятия и смачно целовались, говоря громовыми голосами: «Здравствуйте, господа!» И я слышала отголоски бесцеремонных и простодушных приятельских разговоров великой эпохи Чрева Парижа. И все они шутили с официанткой, единственной женщиной в мужской компании. «Здесь лучше заткнуть уши, чтобы ничего не слышать!» – смеясь, произнесла она наконец.

На торговых площадях перед мелкими производителями из Иль-де-Франс разворачивается совершенно иная картина. Этим утром в большом ангаре стоит почти мертвая тишина: ни сеньоров, ни баронов, вместо них несколько дюжин торговцев овощами, которые продают свою продукцию напрямую, без посредников. Зима уже на исходе. Мужчина с обветренным от постоянного пребывания на воздухе лицом, устремив взгляд прозрачных прекрасных голубых глаз в пустоту, ждет. Перед ним стоят несколько ящиков с картошкой, лежат кресс-салат, клубневой сельдерей, свекла, немного моркови. В ожидании созревания многолетних видов салата он пытается свести концы с концами. «Моему брату и мне хозяйство досталось от отца. Но брат вынужден был отказаться от нашей фермы из-за проблем со здоровьем. Я люблю свою работу. Но я спрашиваю себя: не расплачусь ли я за это и своей шкурой тоже?» Когда ему задают вопросы о его овощах, о клубнях сельдерея или розовой свекле, его плечи расправляются, глаза оживают. Его охватывает извечное удовлетворение от хорошо выполненной работы. Недалеко отсюда, словно в насмешку над временами года, кипит жизнь в павильонах (их целых девять!) фруктов и овощей, где дожидаются своей очереди последние экзотические продукты, свезенные сюда со всей земли.