Читать «Цемах Атлас (ешива). Том второй» онлайн - страница 82

Хайкл с каждым днем все меньше времени проводил в комнате ребе над томом Геморы. Он подолгу бродил по лесу и учился трубить в крученый шофар — золотисто-желтый и прозрачный, как мед. У трубившего в виленской синагоге реб Шоелки, еврея с серебристой бородой, как раз на Новолетие, именно тогда, когда надо было трубить в шофар, трубление получалось не самым лучшим образом. Хайкл воображал, как он заменяет трубящего в синагоге и у него шофар звучит, как скрипочка. Обыватели с талесами, накинутыми на голову, выпяливают на него удивленные глаза, мама смотрит на него через занавесь из женского отделения синагоги. Однако еще больше фантазии о том, как он трубит в шофар в битком набитой синагоге, Хайкла увлекали отзвуки голоса его шофара в пустом лесу.

Ткия! — и эхо звучит долго и растянуто, пока снова не становится тихо. Густая зеленая чаща внимает ему, затаив дыхание. Шворим! — Хайклу показалось, что он разбудил какое-то страшилище, получеловека-полузверя, который поколениями лежал в своем мшаном логове, а теперь отвечает ему своим обросшим волосами ртом. Разговаривать человеческим языком это страшилище не умеет, но зато рыдает так, что сердце надрывается. Труа! — озорные веселые звуки спрыгивали с ветвей, вылезали из-под кустов и бросались бежать, как босые озорники. «Счастлив народ, умеющий трубить»! Хайкл запел мелодию Новолетия и снова принялся трубить изо всей силы, возбужденный собственной радостью, опьяненный гулкими звуками эха. Он слышал, как лес отвечает гулом. Ему казалось, что раскачивающиеся деревья с искренней верой произносят слова «да будет воля от лица Твоего…», как и полагается после трубления в шофар. Понемногу гулкие отзвуки затихли, и Хайкл был покорен загадочной тишиной.

На иголках высоких сосновых крон подрагивали солнечные лучи, мерцая червонным золотом мягко, нежно и печально, как бывает только ранней осенью. Темно-зеленые деревья, казалось Хайклу, грустили и тосковали по ешиботникам, имевшим обыкновение прижиматься лбами к их стволам, читая предвечернюю молитву. Хайкл залез по колено в заросли папоротников, которые из ярко-зеленых медленно становились осенью светло-желтыми. Он остановился на месте, густо засыпанном сухими иглами и шишками. Потом вышел на вырубленную делянку, где были свалены спиленные стволы и ошкуренные бревна. Там пахло промокшими под дождем опилками. Он снова вошел в чащу и увидел расстеленный там ковер серебряного мха с ржаво-красными пятнами тут и там. Вдруг перед ним блеснуло пространство, затопленное цветущим по-осеннему лиловым вереском, как будто между густых растений ему открылось потаенное лесное озеро с отражающимся в его зеркале фиолетовым небом. Он пошел дальше и увидел кусок земли, поросший яркими грибами, похожими на целый отряд карликов в широких шляпах. «Это ядовитые», — подумал было он и тут же прямо закричал от радости: у подножия высокого толстого дерева росли принцы среди грибов: три боровика, как три богатыря, с крепкими коричневыми головками и толстенькими ножками. Хайкл знал, что, если он принесет эти боровики христианке со смолокурни, она будет ему очень благодарна. Она бы потушила эти грибы в жиру на сковородке и устроила бы настоящий пир. Но ему было жаль срывать эти красивые и крепкие боровики, похожие на миниатюрные деревья.