Читать «Цемах Атлас (ешива). Том второй» онлайн - страница 262

Устав расхаживать, реб Авром-Шая снова присел на свое место, оперся локтем о стендер и сжал пальцами виски.

— Конечно, я понимаю, что быть аскетом и совсем не иметь дела с миром легче, чем быть лавочником, купцом, ремесленником, — и все же оставаться посторонним, чужим в этом мире. Но путь Торы — именно этот трудный путь: жить в этом мире вместе со всеми и все-таки оставаться аскетом в мыслях и в сердце.

— Чтобы быть человеком такого рода, не следует говорить окружающим правду, — глаза Цемаха загорелись, как последние искры в пепле.

— Конечно, не следует! — нетерпеливо воскликнул реб Авром-Шая. — Кроме исключительных случаев, когда нельзя смотреть и молчать, мы ничего не должны говорить ближнему относительно его характера и поведения, пока он не спрашивает нас и пока мы не уверены, что он спрашивает, чтобы улучшить свой характер и поведение. И даже в таком случае мы не должны ему говорить больше того, что он способен постичь и переменить в себе.

Синагогальный служка просунул голову во внутреннюю комнату и позвал на предвечернюю молитву. С тех пор как на улице потеплело, миньян молился в большом зале. Молящиеся были торговцы рыбой с ближайшего рыбного рынка, несколько лавочников, пара ремесленников. Кантор, стоявший на биме, торопился, и сразу же после предвечерней молитвы молящиеся разбежались, погруженные в заботы кануна Пейсаха. Только реб Авром-Шая остался стоять в углу у восточной стены, погруженный в молитву «Шмоне эсре». Цемах смотрел на него из-за бимы и думал, что Махазе-Авром действительно ведет такую скрытную жизнь, какую советует вести другим. Он молится и изучает Тору среди бедных простоватых евреев, которые, вероятно, способны оценить его деликатное поведение, но не понимают его учености.

Несколько окон синагоги выходили на располагавшееся среди холмов большое поле с двумя маленькими круглыми прудами для разведения рыбы. Лучи солнца играли на воде, как в смеющихся глазах, в которых еще не просохли слезы. На той стороне долины стоял высокий белый костел с двумя еще более высокими башнями по бокам. Заложив руки за спину, Цемах смотрел в окно и думал о Хайкле-виленчанине, который, наверное, много раз отвлекался от изучения Торы из-за этих двух прудов. Ведь в Хайкле очень сильно чувство прекрасного. Однако Махазе-Авром полагал, что можно удержать ученика в таком большом и пустынном зале синагоги, изучая с ним Гемору и труды комментаторов. Точно так же Махазе-Авром считал, что, будучи суетливым лавочником, можно внутри себя оставаться вне мира.

Реб Авром-Шая отошел от восточной стены, порозовевший, словно от молитвы у него прибавилось здоровья. Он надел пальто, взял в руку палку и встал напротив гостя за бимой.