Читать «Цемах Атлас (ешива). Том второй» онлайн - страница 219

Средняя сестра стала дразниться:

— И Гемору, и науки ему хочется? Либо раввин, либо поп!

А самая младшая напомнила, как он расхаживал с кистями видения навыпуск, с длинными пейсами и всех в доме сводил с ума своей набожностью. Единственный, кто удовлетворенно потирал руки от того, что Мейлахка возвратился, был Касриэл, его отец. Он все время стоял на своем: отец — жестянщик, и сын тоже должен быть жестянщиком! Но жена и дочери набрасывались на него:

— А если ты бездельник, пьяница и хвастун, то и Мейлахка должен стать бездельником, пьяницей и хвастуном?

Каждый раз, когда Мейлахка по окончании семестра приезжал домой на праздники, его окружали любовью и лаской. Мать и сестры даже переставали проклинать торговавшихся клиентов. В пятницу вечером они закрывали свою фруктовую лавку еще до заката. Но теперь споры в семье усилились, и каждый изливал свой гнев на Мейлахку. Его попрекали тем, что ни за что ни про что ему несколько лет подряд отправляли посылки с марципанами в Валкеники, а нынешней зимой — в Нарев. Однако больше всего его мучили слова женщин, что конкурентка из лавки напротив, торговка фруктами Веля, теперь доживет до сладкой мести, потому что ее-то сын не убежал посреди семестра из ешивы.

Чтобы улица не узнала и не посмеялась, говоря, что в простецкой семье не может вырасти настоящий знаток Торы, Зельда распустила слух, что врач велел ее единственному сыночку вернуться домой, чтобы поправиться, потому что он заболел от того, что слишком много занимался изучением Торы. Мейлахка сидел опечаленный над томом Геморы в синагоге реб Шоелки, а женщины грустили в магазине над коробками с вяленой рыбой, бочонками с селедкой и корзинами с разными фруктами. У них руки не поднимались взвешивать и отмерять, рты не открывались зазывать клиентов, а глаза были мутными, как у людей, сидящих на пепелище своего сгоревшего дома. Младший сынок был для Зельды и ее дочерей единственной радостью. В глубине души они радовались ему и тогда, когда кричали, что он сводит всех с ума своей набожностью. И из всего этого ничего не вышло. Теперь окажется, что своего добился отец-пьяница. Его сын станет жестянщиком, как он, и так же будет пить в шинке водку квартами.

Они были погружены в эти печальные размышления, когда в магазин вбежал Мейлахка и радостно сообщил, что в синагоге реб Шоелки к нему подошел специальный посланец из Нарева, приехавший, чтобы вернуть его в ешиву, и это как раз тот парень, который мучил его в Нареве, заставляя стать мусарником.

Одетый в красивую одежду, которую он собрал у товарищей перед отъездом, Янкл-полтавчанин вошел в большую фруктовую лавку, и перезрелые девицы Зельды словно пробудились от сна. Сами в валенках, платках и широких фартуках, они вытирали ладонями запотевшие лица и восхищались красивым, как с картинки, парнем. И такой благородный человек мучил Мейлахку? Быть этого не может! Янкл умел разговаривать очень деликатно. Одновременно он обжигал девиц взглядом своих темно-карих глаз до тех пор, пока их красно-синие отмороженные щеки не порозовели и не залоснились блеском кошерного воска. Их прямо в жар бросало от его взгляда. Он согревал их сердца сильнее, чем горшки с угольями согревали их ноги. Янкл-полтавчанин рассказал, что один еретик уговорил Мейлахку убежать из ешивы. До сих пор этого еретика терпели из жалости, потому что он из России и ему некуда деваться. Однако теперь его выгнали, и вся ешива скучает по Мейлахке. Зельда слушала с богобоязненной миной на лице, а три ее дочери медово улыбались. Чтобы дело не выглядело так, будто Мейлахка — лишний ребенок в доме, Зельда нарочно не стала соглашаться сразу, а девицам так просто хотелось, чтобы этот красивый ешиботник зашел к ним еще раз. Позднее мать и ее дочери рассказывали клиентам, что наревская ешива послала за ее Мейлахкой нарочного, потому что, хотя у главы наревской ешивы есть сотни учеников, Мейлахка ему особенно дорог.