Читать «Цемах Атлас (ешива). Том второй» онлайн - страница 154

— На этот раз я приехал на всю зиму, — ответил Хайкл и поспешно вышел из комнаты, чтобы нагнать бывшего директора валкеникской ешивы.

Они вместе молча шагали по темным переулкам, пока не пришли на угол, освещенный фонарем.

— Я не представлял себе, что логойчанин способен наговорить такое, — оправдывался Хайкл.

— Я себе как раз это представлял. Я знаю его и знаю, что озлобление затемняет его разум, — Цемах говорил тихо, раскачиваясь, как будто задремывал, стоя в свете, падавшем от уличного фонаря. — Вы тоже, виленчанин, ни с чем не считаетесь, когда злитесь. Таким вы были, по крайней мере, в Валкениках. Может быть, теперь стали другим…

Они двинулись дальше и шли так, пока не добрались до двора общинного здания, в котором ученики и преподаватели ешивы молились в Дни трепета. Через большие окна пустого освещенного зала были видны несколько ешиботников, раскачивающихся над книгами мусара, как раскачиваются под ветром одинокие, оставшиеся в поле поздней осенью колоски. Реб Цемах собирался войти в здание ешивы, чтобы бодрствовать всю ночь. Прощаясь, он положил руку на плечо Хайкла:

— Глава наревской ешивы знает, что вы учились у меня в Валкениках. Сегодня после вечерней молитвы он спросил меня, как это получается, что вы водите компанию с логойчанином, и я ответил ему, что вы по своей природе — честный парень и доверяете каждому, кто выдает себя за друга. — На мгновение Цемах Атлас замолчал, словно задремал. Однако тут же встряхнулся от напавшего на него оцепенения и сказал Хайклу на прощание нечто странное: — Мы не виделись примерно три года. За это время я пришел к выводу, что основой веры является жалость. Даже веру в Бога у человека, в котором нет жалости, можно рассматривать как настоящее идолопоклонство… Идите, виленчанин, отдохните. Завтра будет трудный день служения и поста. К себе самому тоже не следует быть жестоким.

Хайкл смертельно устал от такого множества переживаний за какие-то часы с тех пор, как приехал из дома. Он едва переставлял ноги, идя на выделенную ему для постоя квартиру, и думал при этом, что бывший директор ешивы стал совсем другим. Как ругал его логойчанин, а он молчал! Логойчанин знал, что больше не принадлежит к ешиве, просто боялся уйти. Однако он, Хайкл, еще не знал, к чему принадлежит: к ешиве или к светскому миру, светский он или религиозный. Как будто он был каким-то животным, живущим и в воде, и на суше. Он должен был остаться в Нареве на весь семестр, чтобы выяснить наконец, к чему же он принадлежит.

Глава 7

Каков Судный день, таков будет и Симхастойре — так говорили у мусарников. Все ученики и преподаватели ешивы проводили исход праздника Симхастойре в доме главы ешивы. В передней было женское отделение. На накрытом скатертью столе стояли графинчики с искрящимся сладким вином и тарелки с яблоками, румяными, как щеки женщин, сидевших вокруг стола. Среди молодых женщин в модных шляпках, разукрашенных чепцах и красиво расчесанных париках были видны и головы девушек с черными, русыми и рыжими волосами, закрученными в кольца на затылках и заколотыми разноцветными гребнями. Это жены молодых новогрудковских раввинов привезли с собой обывательских дочерей на выданье. Девушки все время вертели головами, поправляли сложенные кольцами косы и обмахивали разгоряченные лица снежно-белыми платочками. Они отчужденно и немного напуганно смотрели по сторонам, а молодые раввинши с понимающими лицами выискивали взглядами женихов. Однако набожные парни редко заглядывали в женское отделение. А если сыну Торы все-таки надо было пройти через эту комнату, чтобы выйти на улицу, он проходил, опустив голову.