Читать «Мистер Смит и рай земной. Изобретение благосостояния» онлайн - страница 38

Дивясь чуду китайской модели роста, мы, таким образом, держим в уме, что в истории уже бывало много экономических чудес, из которых в итоге ничего не получалось. Преимущества крупных концернов, привилегии для однопартийцев и слабое развитие частных институций вызывают у стороннего наблюдателя по крайней мере некоторое недоверие, не меньшее, чем у коммунистической партии Китая вызывают учения Рикардо и Маркса.

Руссо и первые огорчения

Новое время начинается, когда устремлённый на мир взгляд видит «этот хаос и эту чудовищную путаницу» (Паскаль), не особенно ужасаясь им.

Роберто Калассо. Руины Каша

Адам Смит описывает мелкобуржуазную идиллию (которой нынче даже в далёком Китае отдают предпочтение) благоустроенного общества, с рынками, регулируемыми словно бы невидимой рукой, и трудолюбивыми гражданами, которым никто не подсказывает, в чём состоит их задача, и которые в своей двойной функции добропорядочных отцов семейства и недооценённых коммерсантов в конечном итоге всё-таки удерживают общество в целости, а то и гармонизируют его и тем самым обогащают во многих смыслах. Червивая аристократия и закосневшие моралисты старомодных или раннехристианских школ не хотят понимать благо, исходящее из мотива выгоды, и настаивают на абстрактных добродетелях, созданных не для мира сего. Тот же, кто идёт по жизни с открытыми глазами, видит, насколько далеко благодать экономического образа мысли и умонастроения выходит за рамки чистого предоставления земных благ в виде товаров. Так это видел шотландский философ, однако сопротивление его образу мыслей началось задолго до судьбоносного 1776 года, когда было опубликовано «Богатство народов» и множество маленьких североамериканских Джеймстаунов превратились в США.

Безоблачная радость от растущих доходов, от поступлений, от постоянного расширения ресурсов розничного торговца могла производить и удручающее впечатление, особенно на тех, кто вырос в этом мире. Подобный опыт наложил отпечаток на Жан-Жака Руссо, современника Смита и врага Вольтера. Он рос в Женеве, где жизнь была ориентирована не только на Бога, но и на собственность и эффективность, на деньги и работу. Руссо рано начал испытывать сомнения, действительно ли эти вещи продвинут вперёд его или общество.

В 16 лет он прервал своё обучение на часовщика и сбежал от кальвинистской ограниченности. Мелкобуржуазную ремесленническую идиллию он ощущал как лишение свободы и как унижение. Первой остановкой в его отныне начавшемся странствии, продлившемся почти всю жизнь, был дом известной красавицы Луизы де Варанс, которая сделала своей жизненной задачей обращение из кальвинизма в католицизм и приняла очевидно чувствительного и нуждающегося в защите Руссо с распростёртыми объятиями. Он с первого взгляда влюбился в свою гостеприимную хозяйку, которая была на 13 лет старше его, и ему вскоре было позволено нежно называть её «маман». Руссо быстро дал себя убедить, стал католиком и растянул своё пребывание – с некоторыми перерывами – почти на десять лет. Мадам де Варанс взяла на себя заботу о его надлежащем воспитании и образовании в качестве музыканта и композитора и, наконец, сделала его – когда его половая зрелость была уже вне сомнений – своим возлюбленным. Он прожил несколько беззаботных лет при своей «маман». Перенял от неё манеры высшего общества, которые впоследствии оказались весьма полезны в его попытках утвердиться в Париже в качестве писателя. Он наслаждался лесами и полями, простой жизнью на природе и беззаботным существованием. Но когда в 1737/38 году он уехал на несколько месяцев, счастье оборвалось, поскольку «маман» заскучала и взяла себе нового любовника – своего секретаря с красивым именем Жан-Сэмюэль-Родольф Винцинрид. Некоторое время они пытались жить втроём, но всё было уже не так, как раньше, и Руссо вскоре окончательно распрощался – сперва с мадам де Варанс, а позднее и с католицизмом.