Читать «Королевские камни» онлайн - страница 182
Карина Демина
— Я уверен, — повторяет он тише, но дом понимает — лжет. И дому тоже страшно, он не знает, что ждет его впереди, он просто чувствует этот чужой страх и спешит пережить его.
Скрипом дверей.
Холодом.
— Если бы мы могли уйти… — отец обнял маму, и она положила голову на его плечо. — Мы бы и минуты здесь не остались.
— Мы — нет. Но тебя она простила бы.
— А нужно ли мне такое прощение? — отец разбирает мамину прическу, локон за локоном, и темные, те скользят меж пальцев его. — Разве я смог бы жить, зная, что бросил вас?
Надо поспешить.
Время уходит. Ийлэ чувствовала его, но… она не находила в себе сил отступить.
Она должна была увидеть.
Дом понимает. Дом обнимает ее, делясь светлой своей печалью. Он пережил многих хозяев, но это вовсе не означает, что дом остался равнодушен к смерти.
Он скучает.
— И я тоже, — шепчет ему Ийлэ. В шепоте нет смысла, ее ведь не видят и не слышат, и не услышат, даже если она закричит во весь голос, как ей хочется.
Это не родители.
Память о них…
— Ты… ты не жалеешь? — мама поворачивается к отцу и долго, пристально вглядывается в его лицо, и сама же отвечает на свой вопрос: — Не жалеешь.
— А должен?
— Не знаю… ты ведь мог… если бы захотел… я знаю, что она… что вы…
— Мы выросли вместе, — отец наклоняется.
Лоб в лоб.
Нос к носу. И старое зеркало отражает их.
Запоминает.
…если бы картину написать…
…у Ийлэ ведь получались пейзажи, а люди — не очень. Но она постарается, очень постарается…
— Она красива, — мама не желает отступать.
Ревнует?
Конечно. И ревность так очевидна, что Ийлэ странно, как отец ее не видит. Или видит, но предпочитает не замечать? Он не хочет сражаться с чужой ревностью.
— Красива, — соглашается отец, улыбаясь робко, виновато. — И всем было бы легче, если бы я полюбил ее. Я пытался. Я бы даже, наверное, солгал, что люблю, лишь бы не было всего этого… вот только она слишком хорошо меня знает, чтобы поверить в ложь. И слишком горда, чтобы принять такую не — любовь. И слишком…
— Мстительна.
— Да. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю… и нет, я ни о чем не жалею…
Он сказал бы еще что‑то, но тут хлопнула дверь, резко, предупреждая.
А дом… дом сразу понял, что чужаки пришли убивать.
— Уже? — мама отстранилась. — Лоза предвечная! Что ты сделал с моей прической…
Картина поблекла.
Ийлэ была благодарна дому за то, что он поделился и другой памятью. Она не готова пока… и вряд ли будет готова когда‑нибудь, но…
— Спасибо, — сказала она, погладив жесткие обои. — Ты отдашь мне?
Отец не прятал сокровища.
Он отдал их дому, уверенный, что тот сбережет… а дом… дом услышал, как умирает его хозяин.
Его страх. И ненависть. И боль.
Много боли.
Слишком много, чтобы не оглохнуть… а потом была Ийлэ, и дом хотел с ней говорить, но не мог дозваться, потому что и она оглохла… и только теперь…
Шнур сохранился. И кожа. Ийлэ помнит ее, темную и плотную, шершавую, покрытую трещинами. Саквояж оказался тяжелым.
Ничего. Ийлэ справится.
— Нам надо заглянуть еще в одно место, — сказала она дому шепотом, и тот согласился.
Дом никогда не возражал хозяевам.