Читать «Кольцо с бирюзой» онлайн - страница 12

Мать бросила на нее быстрый взгляд:

— Ты говоришь как мой отец, когда заходила речь о Себастьяне. Как он его презирал! Но ты Елизавета. Себастьян де ла Керда — твой отец, и ты должна его уважать. Почитать его.

— Извини, мама, — ласково сказала Лия, складывая руки на коленях и подмигивая, как это делала ее мать.

Теперь засмеялась Серафина.

— Ах, я учу тебя дерзости, да? Это моя вина. Гоцан Бен Элизар, ну, был в старом квартале такой мужчина, который зарабатывал свои деньги трудом. Он научил бы тебя уважению.

— Кто?

— Мужчина, за которого отец хотел выдать меня замуж.

— Расскажи мне о нем.

— Ничего я не стану тебе о нем рассказывать. Он наводил на меня тоску своим Талмудом и Мидрашем.

— Что это такое?

— Писания евреев. У Гоцана Бен Элизара были особые взгляды. Он нашел в Мидраше — в той части, которой он владел и хранил в стене, как сокровище, — закон, который якобы гласит, что можно быть хорошим евреем, притворяясь при этом, будто ты — католик. И у него были странные взгляды, например: женщины должны учиться говорить на чистом еврейском языке и даже читать на нем. Меня изучение еврейского интересовало меньше, чем юбка с фижмами и золотой каймой, которую я видела на прекрасной донье в сезон карнавала. Мне хотелось такую же, и я ее получила!

— Ах, мама, ты довольна своим жребием.

— Елизавета, я не знаю, что такое удовлетворение. Я думала, что найду новых друзей среди старых христиан, но они все еще избегают меня. Мне не хватает моей сестры. — Голос у нее дрогнул, потом окреп. — Мне хотелось бы иметь друзей среди женщин, — тихо сказала она, вытирая глаза.

— Я — твой друг.

Мать тепло улыбнулась ей:

— Да. — Ее голос вновь обрел серебристый тон, который, как знала Лия, скрывал свинцовую тяжесть на сердце. — Я довольна своим домом, своими платьями и своей дочерью. И я ненавидела старый еврейский квартал. Я ненавидела, когда со мной обращались как с грязной собакой, и я не принадлежала к церкви, в которую меня заставляли ходить. И я всегда боялась. — Внезапно она посмотрела на Лию очень серьезно. — Одну из моих кузин схватила инквизиция, в Севилье. Ее преступление? Она купила на рыночной площади куриные сосиски вместо свиных, как полагалось бы христианке. Они сожгли ее пингой.

Глаза Лии округлились от любопытства, смешанного с ужасом.

— А что такое пинга?

— Раскаленное оливковое масло капают на ту часть тела, которую укажут инквизиторы. — Мать встала и прошла через комнату, села перед зеркалом и взяла гребень. — У нее это была грудь.

Лия поморщилась и непроизвольно прикрыла свою грудь. Возможно, мать заметила ее движение, в зеркале, потому что сказала успокаивающим и одновременно гордым голосом:

— Такие вещи не происходят с женщинами из дома де ла Керда.

* * *

Сколько бы Лия ни спрашивала Серафину, во что еще верят иудеи, кроме куриных сосисок, та только пожимала плечами и говорила: она женщина, ее никогда не обучали Закону. Но Лия знала: мать лгала, заявляя, будто совсем не знает иудейского Закона. Она совершала слишком много странных поступков: не только отказывалась есть свинину в любом виде, но у нее была привычка — со временем все более укоренявшаяся — оставлять светильники догорать в вечер пятницы, а не задувать их. И она зажигала свечи, когда был нехристианский выходной.