Читать «МОНОМАШИЧ. Мстислав Великий» онлайн - страница 124

   — Купцов обирают, — вздыхал боярин Степан Щука. — Ремесленному люду от них житья нет.

   — Именитых мужей не уважают. Мимо едут, шапок не ломают, — поддакивал ему Анисим Лукич. — А в прошлые-то времена я бы Даньславку на порог не пустил. Не то что Ноздречу.

   — А посадник князю друг, — вспоминал Степан Щука. — И Мирослав Гюрятинич!

   — Да толку-то что? — возражал Никита Ядреич, сын покойного боярина Ядрея. — Вона Ставр — Князевым сотским был, а ныне Даньславка на его месте!

Все посмотрели на Ставра Гордятича, сидевшего среди других сотских. После того как тот выдал замуж вторую дочь, Милену, за сыновца Никиты Ядреича, стал вовсе именит и был равен многим большим боярам.

   — Новая метла по-новому метёт, — только и вымолвил Ставр.

   — Токмо как бы нас не вымела, — вздохнул Анисим Лукич.

   — Нет, бояре, а я тако мыслю, — пристукнул посохом Никита Ядреич, — надо с князем решать. Або он Даньславку с Ноздречей от себя гонит, абы нам такой князь не надобен!

Бояре зашушукались, елозя на лавках. Дело затевалось небывалое — промыслить о князе! Всеволод сын Мстислава, а тот сын Владимира Мономаха. Супротив князя киевского вставал Новгород! Э, да впервой ли! Мстислава не так ли у себя удержали?

Не день и не два после этого тихо было в Новгороде. Только бояре не сидели на месте. Пересылались друг с другом, гнали своих людей на улицы к ремесленному люду. То тут, то там раздавались недовольные выкрики. Однажды, когда Ноздреча проезжал по улице, вслед ему закричали: ужо, мол, тебе! Попомни!

С чего началось — сейчас разве упомнишь? Кричали, будто пограбили Даньславовы мечники какого-то купца. Сказывали, что был это даже сам Микула Иваныч, Ставра Гордятича тесть. Верно было то, что видели купца среди толпы, спешащей на двор к посаднику. А боле ничего сказать нельзя. Расспрашивали — да без толку.

Дмитрий Завидич простудился, после бани решив поехать на реку, посмотреть ледоход. Он только-только начал вставать с постели, и когда в ворота заколотила кулаками и кольями толпа, сердито поморщился и крикнул сына.

   — Почто шумство? — спросил он капризным голосом больного, когда Завид встал на пороге. — Чего неймётся?

   — Шумят новгородцы, — ответил Завид. — Тебя требуют.

   — Не пойду! Недужен я. — Посадник плотнее запахнулся в шубу и отвернулся от окна, а потом совсем ушёл в горницы, куда не долетал шум и крики.

Он после узнал, что воду мутили бояре — боярских гридней видели в толпе, кричали они и на вечевой площади. Приезжал кое-кто из нарочитых мужей. Людство шумело, подогреваемое умелыми наушниками, требуя от посадника принять меры супротив Князевых людей. Когда слухи об этом дошли до Дмитрия Завидича, он послал в город сына усовестить крикунов — князь, дескать, сам знает, кого к себе приближать. Людство пошумело, но, не добившись от посадника ничего более, схлынуло. Но на этом не кончилось. И когда умер от простуды боярин Дмитрий Завидич, а из Киева пришёл наказ ставить заместо него Константина Мовсиевича, народ снова взялся за топоры.

Ноздреча был у себя в терему, когда услышал за воротами шум толпы. Уже вечерело, сизые сумерки выползали из щелей, боярский терем готовился отойти ко сну. Сам Ноздреча как раз спустился на двор, чтобы последний раз обойти службы.