Читать «Мое простое счастье» онлайн - страница 48

– Другой – частично или полностью отличный по своей природе, форме или качеству. Иной, непохожий…

– Применительно ко мне, я имела в виду.

– Любовь моя, ты можешь написать свои тысячу пятьсот слов и с закрытыми глазами. Ездить по городам и описывать их великолепие ты тоже можешь с закрытыми глазами. Я прекрасно это знаю, и дело не в том.

– В чем же?

– Ты правда хочешь вести «Сто открытий» до конца своей жизни?

– Не уверена, – честно ответила я.

– Я знаю и это. Есть время собирать камни, любовь моя, и время разбрасывать камни.

Я кивнула:

– Но что мне делать теперь?

Я словно ждала от Питера ответа, но, думаю, мы оба понимали: обращалась я скорее к себе самой.

И неожиданно мне вспомнился тот вечер, когда Ник сказал, что мне цены нет. Я помогла ему подкорректировать последнюю сцену фильма, он произнес: «Тебе просто цены нет!» – и добавил, что у меня хороший глаз. Тогда я подумала о зеленой, обтянутой тканью коробке под кроватью, где хранила фотографии – сотни, тысячи фотографий, которые сделала за годы работы в колонке.

Я показывала Нику некоторые из них, и он меня хвалил – обычно сдержанно, иногда с энтузиазмом. И вот после того, как он сделал мне этот комплимент, я набралась смелости и задала вопрос, который не решалась задать раньше: не попробовать ли мне заняться фотографией всерьез? Но пока я медлила, Ник уже с головой ушел в сценарий, исправляя что-то еще. Я не стала его отвлекать и так и не узнала, что бы он ответил.

Я посмотрела на Питера:

– Может, все еще образуется? Может, мне поручат какую-нибудь другую колонку? Это ведь не исключено, правда?

Питер снова перегнулся через огромный стол и крепко сжал мою руку:

– Правда. Но не думаю, что стоит на это рассчитывать. Говоря словами Стейнбека, «после долголетней борьбы каждому становится ясно, что не мы командуем путешествиями, а они – нами».

Он выпустил мою руку, и я закрыла глаза.

– Питер, думаешь, тебе все еще следует цитировать Стейнбека?

– Нет, любовь моя. Наверное, нет.

16

Когда много путешествуешь, очень скоро понимаешь, что даже в самой жалкой, неудачной, отвратительной поездке бывает один незабываемый момент. Вообще-то именно на фоне такой незадавшейся поездки этот момент выделяется особенно ярко. Взятая напрокат машина ломается посреди ночи. Пятизвездочный отель оказывается пропахшей плесенью хибарой. Прямо из аэропорта тебя увозят в больницу с острым приступом гастроэнтерита. Но зато ты успеваешь прокатиться на велосипеде по залитому лунным светом берегу моря где-нибудь в Ирландии; совершаешь прогулку по окрестностям летнего Аспена; просыпаешься, полностью выздоровевший, на Ангилье в последнее утро перед отъездом и любуешься прекраснейшим в твоей жизни восходом. И кажется, что этот волшебный миг, стоивший тебе так дорого, и есть самое главное. Благодаря ему вся поездка становится ненапрасной.

На обратном пути из Нью-Йорка в Уильямсберг битком набитый поезд дважды отказывался ехать: первый раз мы простояли сорок пять минут при въезде в Стамфорд, штат Коннектикут, а второй – прождали больше часа у самого Бриджпорта. Когда я наконец добралась до дома, было почти десять вечера. Свет в окнах не горел, и я решила, что все уже спят – вернее, все, кроме Гриффина, который, наверное, до сих пор в ресторане. Оно и понятно: до предварительного открытия времени оставалось немного, и на его месте я бы тоже готовилась, не жалея сил.