Читать «Бойтесь данайцев, дары приносящих» онлайн - страница 11

Владику повезло быть рядом с Королевым в бункере, когда в космос запускали Юру Самого Первого. В тот момент он понял, что ни в коем случае не согласился бы поменяться с космонавтом местами. Ни за какую славу и деньги. В крохотной капсуле взгромоздиться на вершину гигантской сигары, заполненной почти тремястами тысячами литров взрывчатой смеси… По сути, заменить собой БЧ – боевую часть ракеты, проще говоря, ядерную бомбу. Подняться на высоту десятиэтажного дома, скорчиться в кабине, откуда ни шиша не видно, а потом дать кому-то постороннему подорвать под собой тонны горючего вещества… А после нестись непонятно куда, кувыркаясь, в абсолютно безвоздушном, враждебном пространстве… И, главное, ни на что не мочь повлиять, ничего не умея поделать, ничем не управляя… Бр-р‑р‑р…

По радио он слышал потом и в газетах и журналах читал (никакого телевидения на полигоне не было) бравурные рапорты о том, что «советская техника сработала отлично, все системы корабля действовали, как часы». Владик, в отличие от обычных жителей Страны Советов и мировой общественности, знал, что из шести полетов, предшествовавших запуску «Востока», только два были полностью успешными. И только в четырех подопытные собачки вернулись на Землю живыми-здоровыми.

Владик еще в ходе полета Юры Самого Первого, в бункере, первым высчитал, что космонавта закинули над планетой на восемьдесят километров выше, чем планировалось. И, значит, если бы тормозные двигатели вдруг не сработали, то человек никогда не возвратился бы домой. Через десять суток у него кончился бы воздух, он умер бы от удушья, а корабль с мертвым телом носился бы у всех над головами еще в течение двух-трех лет.

Спустя пару месяцев после полета Юры Первого до Владика, как до одного из разработчиков корабля «Восток», довели совершенно секретный отчет первого космонавта о полете. Владик читал его (в особом отделе, под роспись) и хорошо понимал, что были моменты, когда жизнь космонавта висела на волоске. Например, когда приборный отсек не отделился, как планировалось, от спускаемого аппарата, и в течение десяти минут, пока не сгорели специальные текстильные ленты, пилот кувыркался в своей капсуле, не понимая, что происходит и что с ним дальше будет. Или когда при посадке не открылся клапан, подающий в скафандр воздух.

Однако, на удачу Королева, Юры Первого и Никиты Сергеевича Хрущева, все обошлось. Бог и судьба в очередной раз охранили Россию. Счастье, охватившее россиян, было тогда безмерным. А Владик с Радием на полигоне попросту банально напились. Юра Самый Первый полетел в среду, и до следующего понедельника всем объявили, гласно или негласно, выходной. А спирт начальство выписывало по норме: чайник на человека.

Но то был один из немногих праздников или хотя бы выходных. Обычно все время занимала работа. Потом, много позже, вспоминая тот свой год, проведенный на космодроме, Иноземцев уподоблял его для себя монашескому постригу. В самом деле: как братия, они жили исключительно мужским коллективом. Существовали скудно: он, к примеру, обитал в комнате на пятерых, с удобствами в конце коридора, с водой для умывания, подающейся по расписанию, и мытьем раз в неделю в бане (или, летом, в Сыр-Дарье). Питались они погано. Трудились, как положено братии, днем и ночью. Правда, не молились – но мечтали о звездах. А первого человека забросили в космос во время Светлой Седмицы – об этом он, комсомолец, впрочем, узнал совершенно случайно, из письма своей бабушки Ксении Илларионовны, которая старорежимно поздравляла его с Пасхой. Пасха, оказывается, тогда, в шестьдесят первом, случилась девятого апреля. Юра Самый Первый полетел как раз в среду пасхальной недели.