Читать «Река Джима» онлайн - страница 156

Он решает сделать ход, но, когда пытается взять советника, тот не поддается. Вместо этого, один миньон изменяет цвет с красного на черный и превращается в гончую. Над доской расстилается туман войны, скрывая вражескую принцессу и заволакивая чужие ходы.

— Так нечестно, — говорит он безымянному и невидимому противнику.

Он тянет руку к другой фигуре — и…

…И это не совсем подходящее слово. Слово из трех букв «_______», как чертополохов небоскреб». Педант чешет голову и своими ломкими ногтями расцарапывает кожу до крови. На столе стоит голокуб, каждая сторона которого длиной с руку. Педант сидит в светлом патио, выходящем на декоративный сад с зелеными кустарниками и белыми бетонными скамейками.

«Горячие Сады старого валентнианского дворца, — мгновенно узнает он пейзаж, — до того как его разграбили „Бедные Пете“». Красивое место, чудесный вид. К жизни валентнианского тирана можно привыкнуть, если не задумываться о том, как она коротка.

_______, как чертополохов небоскреб. Педанту кажется, что он должен знать это слово. Но в слове «хлипкий» больше трех букв. Он вспоминает, что старый диалект жунгво еще встречается в чертополоховой версии галактического и в нем используются особые символы. Нгап нгап гунг? Три символа, а среднее нгап сойдет за четыре последние буквы в Гиннунга-пе на Мире Фрисинга: 230 вниз. Где жар встречается со льдом.

«О, до него умно!»

Но когда он сверяется со списком, то обнаруживает, что все подсказки написаны тантамижским шрифтом. Он вздыхает, поскольку даже в лучшие свои дни язык насчитывал двести сорок шесть букв. И ему непонятно, как прочитать некоторые из них, например . Говоря по правде,  сами по себе не буквы, а лишь модификаторы .  — один знак или три?

«Так нечестно», — жалуется он. Но он уже слышит, как банда «Бедных Пете» идет ко дворцу, и задается вопросом, может ли смерть от рук воображаемой банды в воображаемом дворце оказаться достаточно реальной для воображаемой личности.

Он умоляюще тянется к невидимой сущности, или сущностям — и…

…И она с воздетыми руками стоит рядом с горящим костром, улыбаясь сравнению, что собравшиеся плакальщики — фигуры из шаХмат. Сегодня ее слова могут направить их к спасению или враги сокрушат всех. Плакальщики, не доверяющие друг другу, временно объединены вокруг украшенного венками тела, лежащего в традиционной повозке возле огня. Она знает, что по крайней мере один из них — предатель. Сложность на сложности, один неверный ход — и все рассыплется в хаос, словно горка соломинок.

У старика в повозке изможденный вид: бугрящиеся нити шрамов разделяют пучки седых волос.

Плакальщики закончили взрывать фейерверки и играть на трубах и теперь молча ждут ее слов. Она протягивает руки, словно чтобы обнять их.

«Возвышенные и святые цели, — говорит она, — воплощаются в жизнь людьми, которые сами возвышенны и святы. И в нем гордость и сила уживались со скромностью и простотой. Он был верен Терре, всему, что было древнего и прекрасного на ней. Здесь — место мира, священное для жертвы, где людям надлежит вести себя скромно. Мы должны говорить о мире и добре. Но я считаю добром ненавидеть зло, ненавидеть неправду, ненавидеть гонения и желать низвергнуть их. Названные сильны и бдительны, но жизнь произрастает из смерти: из могил патриотов возрождаются живые нации. Названные хорошо потрудились — как втайне, так и в открытую. Они считают, будто купили половину из нас и запугали остальных. Они думают, что учли все, думают, что защитились от всего; но глупцы, глупцы, глупцы! — они оставили нам мертвого патриота, и покуда на Терре остаются те могилы, Терра несвободна и никогда не познает мира».