Читать «Горение» онлайн - страница 67

Веженский глянул на приглашенных: все разбились на группки, но кто-то, безликий, юркий, улыбчивый, в дальнем углу стола прислушивался к их разговору, а заметив, что и Веженский почувствовал это, засуетился, стал делать какие-то неловкие жесты и растерянно-чарующе улыбаться.

– Увлеклись, – усмехнулся Половский. – Как мысль невозможна без слов и слово без мысли, так и мы без российских бед и надежд наших – не жильцы на этом свете. Без соглядатаев – тоже. Пойдемте-ка за чаем.

Налив себе по маленькой чашечке из самовара – чаем у Хрисантовых не обносили, – они стали у окна, и Половский, словно продолжая спор, начатый с самим собой, заговорил:

– Вашей идее в армии союзников несть числа, Александр Федорович, младшие чины алчут крестов и генеральских погонов, солдатня – грабежа. Но ведь мы не готовы – понимаете? Мы совершенно не готовы. Причем – ив этом ужас весь – солдат голод перенесет, нехватку патронов отыграет в штыковой атаке, отсутствие летательных аппаратов и хорошей артиллерии заменит российской сноровой храбростью. Мы не готовы страшнее. У нас идеи нет. Понимаете? В России нет общенациональной идеи…

Глядя в чуть раскосые, угольные глаза Полонского, Александр Федорович тихо и со значением спросил:

– Самодержавие, православие, народность?

– В век электричества, синематографа, метрополитена, атаки капиталом – самодержавие, православие, народность! Скорлупа сие, а не идея. Смысл идеи – в широкой привлекательности ее, в общедоступности не национальной, но общечеловеческой, в той магии подражательности или – во всяком случае – желании подражательности, которая повсеместно вербует идее союзников. Мы выгодны миру с этой нашей, как вы изволили выразиться, идеей: все более и более теряем былую весомость, орудуем одним нам понятными словесами, когда со всех сторон нас обступает дело – не словеса.

– Вы славно мыслите. Но как истинно русский интеллигент этим, видимо, свою функцию в обществе и ограничиваете?

– В террористы поступить? Податься в берлогу Кропоткина?

– Туда – не надо, – очень тихо сказал Веженский. – Экономя энергию на словесах, надо делом заниматься.

– Социализм? Это в России нереализуемо.

– Верно. Социализм у нас невозможен. А разум – да. Я отказываюсь считать Россию страной полудиких варваров, которых невозможно разбудить.

– Чем будить собираетесь? Японцы-то проснулись оттого, что в доках грохот – флот строят…

До Минска осталось верст десять. Дзержинский, прильнувший к окну, определил это по тому, как мельчали крестьянские наделы, как все больше повозок было на шляхе, и по тому, наконец, что в воздухе все ощутимее стало пахнуть деповской гарью.

– Ну вот, – сказал Дзержинский. – Давай прощаться. До встречи в Берлине, Миша.

– Нет, Феликс, почему – я? Паспорт ведь твой. Сегодня ночью ты страшно кашлял. Тебе надо скорее за границу, подлечиться, прийти в себя – бери паспорт.

– Может, предложишь разыграть на орла и решку? – спросил Дзержинский. – У меня здесь друзья. Меня переправят. А тебе надо проскочить с нашей компанией – паспорт верный, ты пройдешь границу.