Читать «Юнармия (Рисунки Н. Тырсы)» онлайн - страница 40
Григорий Ильич Мирошниченко
— Зачем? — спросил я, тоже шепотом.
— Отец велел привести его к нам. Поговорить хочет…
— А ты ему все рассказал?
— Все, только про наш отряд не говорил. Чуть было не сказал, да подумал — ругать будет.
— Ну, а он что?
— Пойдем, по дороге расскажу.
До самого стрелочного поста мы шли с Васькой молча.
Как только я принимался говорить, Васька махал кулаком:
— Молчи!
И только пройдя будку, Васька стал рассказывать. Илья Федорович не сразу поверил Ваське насчет красноармейца. Думал, Васька либо во сне это видел, либо просто заливает.
А Васька не отстает:
— Скажи, что красноармейцу передать? Соберешь ты деповских или не соберешь?
Ну, Илья Федорович, чтобы отвязаться от него, говорит:
— Хорошо, соберу. Только дай мне после работы руки вымыть, видишь, в мазуте все.
Васька подождал, пока отец помоется, и опять за свое:
— Когда же красноармейца звать?
Илья Федорович видит, что Васька не зря болтает, и говорит:
— Да зови хоть сейчас. Только подальше от станции держись да порознь идите, а то и сам влопаешься и его выдашь. А сперва, говорит, сбегай за Леонтием Лаврентьевичем и за Репко, а за Ильей Ивановичем (это моего отца так зовут) я сам зайду.
— А ты уже бегал? — спросил я Ваську.
— У каждого по три раза побывал, все никак дома застать не мог. Насилу добился.
Мы подошли к тупику.
В сумерках товарные вагоны были похожи на черные дома без дверей и окон.
Мы шли по путям, спотыкаясь о каждую шпалу.
Ощупью отыскали лестницу, которая вела на чердак. Васька задрал голову, посмотрел в темнею дыру чердачной двери и сказал:
— Лезь ты, я покараулю.
Я полез по лестнице, держась за перила, уцелевшие только с одной стороны. С площадки заглянул в дверь — на чердаке никого не было видно.
Я позвал шепотом:
— Порфирий…
Никто не откликался из темноты.
— Порфирий! — сказал я громче.
— Чего кричишь? — спросил снизу Васька.
— Его здесь нету, — сказал я, перегибаясь через перила площадки.
— Да ты на чердак войди. Он прячется, наверно, — прошептал Васька.
Я протянул руку вперед и шагнул на чердак. Доски подо мной заскрипели. Я остановился. Постоял немного и шагнул еще раз. Ноги у меня запутались в чем-то колючем, шершавом, — должно быть, в соломе, — я споткнулся и упал лицом вниз. Сам не знаю, как закричал не своим голосом:
— Васька!
Никто не ответил снизу. Только кто-то быстро-быстро зашлепал по шпалам.
Я кое-как добрался до двери и скатился вниз по лестнице.
Васьки не было. Струсил, удрал!
Долго искал я его по всему тупику, бродя от платформы к платформе. Вдруг вижу — над самой дальней засветился огонек. То вспыхнет, то пропадет. То маленький, как точка, то побольше, как глазок фонаря.
Я прислушался — кто-то разговаривает. Голоса будто знакомые. Один хриплый, другой тоненький. Кто же это может быть? Васька! Его голос! А с кем это он разговаривает?
Подхожу ближе — на платформе сидит Порфирий; он свесил ноги и курит. А перед ним на шпалах стоит Васька.
— А ты чего это на чердаке крик поднял? Струсил, что ли? — спросил Васька, когда увидел меня.
— А ты чего лататы задал? От храбрости, что ли?
— Со всяким это бывает, — сказал красноармеец. -И не так еще испугаешься, когда темнота кругом этакая.