Читать «Только для голоса» онлайн - страница 127

И тогда я услышал голос. Что за голос? Все тот же, тот, что говорит во мне, когда я мысленно уношусь куда-то далеко. И голос этот велел мне бежать, спасаться, потому что я рожден не для того, чтобы кончить жизнь подобно хурме. О чем я думал? Не знаю, помню только, что передо мной вдруг прошли все первооткрыватели — те, что отправлялись в плавание, не зная, куда пристанут, а потом делались знаменитыми. Мне тоже захотелось пуститься в плавание? Может быть.

Когда в голове занозой сидит какая-то мысль и думаешь только об одном, в конце концов удается осуществить задуманное. Так вышло и у меня, когда я решился убежать. Достаточно было надзирателю отвлечься всего на миг, как я исчез в кустах и со всех ног бросился в поле.

До моря я так и не добрался. Три дня бродил по окрестностям и по ближайшим лесам. Потом страшно захотел есть и замерз. Я дошел до какой-то станции и сел в зале ожидания. Когда я заснул, растянувшись на скамье, кто-то тронул меня за плечо: «У тебя есть билет?» Конечно же, человек был из полиции. А если нет, то зачем ему об этом спрашивать?

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

Вопреки моим опасениям ничего страшного не произошло. Из зала ожидания меня отвели в пустой кабинет. Я сидел там целый час, пока не пришла какая-то синьора и не принялась задавать вопросы. Сначала я хотел все наврать. Но, посмотрев ей в лицо, понял, что бесполезно: она сделает пару телефонных звонков и все узнает. Поэтому я прямо сказал ей, что ушел, потому что мне надоело оставаться там. У меня есть семья, есть маленький братик, которого я еще не видел, и я хочу жить с ними. Женщина молчала и только все писала и писала. Если мой ответ казался ей неясным, она переспрашивала, формулируя вопрос по-другому.

Потом она сказала, что разговор окончен. Велела подписать какую-то бумагу, отвела меня в другую комнату и исчезла, не сказав больше ни слова.

Теперь меня занимал только один вопрос: что же со мной станут делать. Отправят в тюрьму или в какое-нибудь другое подобное место? У меня не было никаких соображений на этот счет, я просто не знал, что думать. И ждал. Мне было холодно. Очень холодно. И еще я хотел есть. К счастью, пришел полицейский и спросил, не голоден ли я. Я сказал, что хотел бы съесть какой-нибудь бутерброд. Потом я опять все ждал, ждал, солнце опускалось за горизонт, наступил вечер. Я уже все передумал, — наверное, не находят достаточно строгой тюрьмы или, возможно, позвонили домой, и он ответил, оставьте, мол, его себе, нам он не нужен, — как отвечают, когда купленная вещь оказывается бракованной. Или же, думал я, они просто не поверили моему рассказу и сейчас изучают фотографию за фотографией, каталог за каталогом.

В какой-то момент я вдруг почувствовал сильную усталость. Сколько бы я ни ломал голову, все равно ничего не происходило. И я закрыл глаза, откинув голову к стене. Меня разбудил звук открывающейся двери. Появилась женщина, которая расспрашивала меня, а за нею вошла и моя мать. И раньше, чем я успел что-то сообразить, она бросилась ко мне и сжала в объятиях. И тут я ощутил до боли знакомый запах, какой запомнился мне с детства, когда мы спали вместе. Она заговорила: «Мы так расстроились, когда нам позвонили из интерната! Сокровище мое, как ты себя чувствуешь?» Она гладила меня по голове, по лицу, по глазам и ощупывала, словно я уже был мертвый или она меня никогда прежде не видела.