Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 155

Это называлось в фельдъегерском корпусе—экстраординарное особое повеление.

В таком случае выдавались фельдъегерю прогоны и порционныя на пищу деньги до места, где находилось  обреченное лицо, а на дальнейшее следование в пути давали  отправленному с экстраординарным велением открытый лист во все казначейства государства русскаго—требовать на прогоны и порцию по надобности. Фельдъегерю   порционных в пути выдавалось 3 рубля в сутки,   прогоны в оба пути туда и обратно на три лошади; в подорожной  писали:  „таковому отправленному давать по три лошади без малейшаго задержания, везть - куда укажет — безотговорочно".

На всех станциях и доныне (1831 г.) с посланнаго фельдегеря ямщики прогонов не берут, но еще фельдъегеря дарят чтобы не бил ямщика и не уморил гнавши лошадей. Таким образом участь несчастнаго зависела от корыстолюбия фельдегеря, присланнаго   взять и отвезть в крепость, в ссылку; но куда в ссылку, то есть в которое именно место Сибири - это было оставлено на произвол фельдъегеря.

Какия же были последствия таковых велений? Кто были выполнители оных?

Унтер-офицеры и всякая (мелюзга), принятая в фельдъегерский корпус—фельдъегерями,  в посланцы и исполнители особых повелений. Сколько соделалось в 1797—1800 гг. жертв погибших безвозвратно, оставшихся в заточениях и ссылке, которыя, если жизнь их не прекратилась еще и доныне (1831г.), томятся в тюрьмах  или   влачат остатки  дней   ненавистной им жизни где-либо в пустынях, покрытых снегом и туманами, которых и отыскать невозможно—почему? Разскажу, что делали [в конце прошлаго столетия] посланные фельдъегеря, и это обнаружит вопрос—почему   невозможно [было] отыскать томящихся в заточении, в ссылке?

Если присланный фельдъегерь находил во вверенном ему лице человека богатаго, он за деньги предоставлял обреченному под наказание избрать себе место ссылки, переменить крепостное казематное заточение на ссылку; это было весьма удобно сделать: фельдъегерь письменнаго повеления не имел, получил   непосредственно,   изустно   особый   приказ; cпpoсить его, что ему повелено, куда, к кому или за кем он послан — никто не осмеливался, да и фельдъегерь никому того сказать не смел: данное ему особое повеление должно было оставаться непроницаемою тайною до выполнения и по исполнении его должно было быть покрыто вечным забвением; сделать изменение в полученном повелении фельдъегерь мог без всякаго опасения, во-первых, потому, что нередко бывали дни, в которые 15 — 20 фельдъегерей было отправлено в разныя места с экстраординарными повелениями. Могла ли власть вспомнить, что каждому из фельдъегерей приказано, кого назначили в ссылку, кого в крепость, а места ссылки или названия крепости и сам отправлявший в ссылку не изволил знать и ничего не мог вспомнить об этом, ибо сам при приказании сказал фельдъегерю только одно из двух слов:  „в крепость",—„в Сибирь!".

О принятом комендантом или губернатором арестанте, к которым фельдъегерь его привозил, всеподданнейшаго рапорта непосредственно чрез того же фельдъегеря не доходило, но, по установленной форме, в срочное время, т. е. 1-го числа каждаго месяца, коменданты показывали в линейках своих рапортов прибыл и убыл цифрами. Губернаторам месячныя и полумесячныя донесения о состоянии вверенных им губерний и о всех случившихся в оных событиях не удостоивались (в 1796—1800 гг.) высочайшаго воззрения. Донесения или ведомости губернаторския по тогдашнему доставлялись генерал-прокурору и оставались в его канцелярии; оставались часто, по лености правителя канцелярии и прочих чиновников, нераспечатанными; сам же генерал-прокурор считал выслушивать доклад сих донесений для себя обременительным, ничтожным,—ему было некогда......