Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 154

¹) Писано в 1831 году.

При царе Иване IV допрос начинался тем, что допрашиватель ударял в ступень ноги приведеннаго к допросу копьецом, насаженным на трость, и как гвоздем приковывал его к месту; техническое выражениe сего действия означалось словами „обварить". Такой приступ к допросам продолжался в царствования Петра и его преемников престола до царствования Екатерины II; во второй половине XVIII века хотя и написан закон — „без суда никто да не накажется", — но это было только написано, напечатано, оглашено во всей Европе, за деньги, поэтами, учеными, филозофами того века. Тогда же уничтожили тайную канцелярию, адский сигнал к мучениям „слово и дело"—на деле же! пытки, и тайная канцелярия точно также существовали, как и прежде! Под глазами ея в Петербурге—Терский, Шишковский, в Москве—Чередин пытали и мучили.

И ныне (в 1831 году, в наиболее глухих местах нашего отечества) вместо техническаго слова „обварить" некоторые прашиватели   употребляют выражения „озадачить, огорошить", почитающие себя просвещеннейшими прочих думали облагородить старинную технику и говорят вместо  обварить, озадачить, огорошить—слово „офрапировать".

III.

В царствование Павла, не упомню в 1798 или 1799 году, пред великим постом, в сырную неделю, приехал к фельдмаршалу гр. Салтыкову, главноначальствовавшему тогда в Москве, оглашенный во всей Европе, а может быть и в Америке и в Азии, г. коллежский советник Щекатихин, о котором Авг. Коцебу в сочинении своемъ „L'annee memorable de ma vie" говорит со всею подробностию. Щекатихин был прислан из Петербурга к фельдмаршалу — с именным повелением, в котором было написано: „содействовать и всячески вспомоществовать Щекатихину в открытии и преследовании похитителей из дворца иконы в золотом окладе и серебра" — не помню какого числа фунтов или пудов. Щекатихин предложил фельдмаршалу употребить для поисков в Москве кого-либо из ловких, расторопных служителей полиции, сам же он (Щекатихин) отправился в Ростов на ярмарку, в надежде  не успеет ли в Ростове отыскать,

Хватит кого-либо из соучастников в учиненном похищении. Щекатихин не имел никакого сведения, даже подозрения о том, кто были воры, но был уполномочен особым повелением брать и пытать всякаго, кто ему подозрительным покажется. Фельдмаршал должен был согласиться на предложение г. Щекатихина. В 1797—1800 гг. не было начальника, какой бы степени он ни был, не говоря уже о частных людях, который бы ни дрожал от страха, когда входил к нему фельдъегерь с запечатанным кувертом.

Много было случаев, что фельдъегеря, получив изустное веление, отправлялись в местожительство обреченной жертвы, брали несчастнаго и везли в крепость, в ссылку, везли—куда хотели, да куда—хотели!

В 1797—1800 гг. часто случалось, что вызывался дежурный фельдъегерь и получал изустное повеление: „поезжай в такой-то город или село, возьми такого-то и отвези его в крепость, в Сибирь", при чем зачастую не указывалось название места заточения.