Читать «Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772 - 1863.» онлайн - страница 133

„Татьяну сюда в дезабилье".

Татьяна была уже дезабилье, но вошедший Секретарев разрушил все обещанныя себе удовольствия... С досадою Татьяна спросила Федора Ермолаевича:

„Да чем это дядюшка нездоров?"

—  Не знаю, отвечал Секретарев. „Да что делает дядюшка?"

—  Изволит лежать на диване.

Татьяна досадовала, но пошла. Когда Т*** вошла в спальню к дядюшке, светлейший сказал:

„Федор, запри дверь".

Татьяна показала вид целомудрия, хотела что-то сказать, но не успела, — князь хлестал ее с плеча шпицрутенами. Татьяна визжала, просила помилования, умоляла дядюшку, взывала к нему — „помилуй, за что?" Князь, обломавши прутья на плечах и спине племянницы, с преспокойным видом сказал ей:

„Разве тебе недовольно? Пошла вон!" и лег на диван, приказав позвать Попова.

Когда Попов вошел, князь сказал ему ордер: „Д*** отправиться, с получения часа не мешкав, на Прут осмотреть место положения и ожидать моего повеления там".

В гостиной комнате оставшиеся посетители ужинать слышали визг Татьяны.

На другой день на балу мученица Татьяна должна была плясать более других, чтобы не прогневить дядюшки.

Энгельгард, Василий Васильевич, родной брат племянниц-фавориток князя светлейшаго, командовал кирасирским князя Потемкина полком, в котором было 10 тысяч кирасир. Энгельгард миллионы накрал, командуя полком, вздумал просить дядюшку поместить его губернатором.

Потемкин при всех бранил Энгельгарда:

— „Чего ты, дурак, просишь? Три губернии не доставят тебе столько, сколько ты от полка воруешь! Довольно тебе 10 тысяч лошадей!"

Князь Репнин затеял заговор противу князя Потемкина под Очаковым, обвиняя его в бездействии и трусости и намереваясь (?), составил совет из генералов отказать князю начальство над войском.

Князь про это знал, мало безпокоился, будучи уверенным, что солдаты и офицеры, любившие его до обожания, не послушали-бы повеления военнаго совета генералов и что он одним словом своим мог заговор разрушить и заговорщиков велеть разстрелять. Но эхо о замысле Репнина и генералов дошло до ушей Екатерины.

Испуганная императрица писала Потемкину, умоляла его снять осаду Очакова, разместить войско на квартиры и поспешить к ней в Петербург.

Потемкин показал и оправдал себя, что он не трус: взяв с собою весь генералитет, поехал осматривать циркуляционную линию и остановился под ядрами 50-пушечной Гассан-пашинской батареи разговаривать с князем Репниным.

Ядра сыпались с Гассан-пашинской батареи градом. Шапочки (фуражки) подымались произвольно волосами у всех на головах,—князь Репнин побелел, как полотно.

Потемкин, продержавши генералов полтора часа под ядрами, поехал шагом в свою ставку, повторяя слова:

— „Да где-же храбрецы-то? Все побледнели, как ........ с перегону".

Bcе господа-заговорщики проглотили bon mot князя, не поморщившись, будучи сердечно рады, что он поехал от ядер Гассан-пашинской батареи.