Читать «Первая любовь (сборник)» онлайн - страница 155

Нико стоял у окна и рассеянно тянул через трубочку абрикосовый сок. Фиолетовое вечернее небо было холодным и трепещущим после дождя. Стриженные шариками кусты и черная зебра чугунной изгороди позади особняка дарили Нико давно забытое ощущение покоя. Впервые за последние три месяца он никуда не спешил, не надо было, наскоро проглотив овсянку, бросаться к чертежному столу или к зеленому экрану компьютера. Он выдохнул, едва сдержал слезы, глотнул еще сока, почувствовав правым плечом легкий холодок прикосновения, как будто дед прощался с ним. Нико опустил голову, разбавил сок слезинкой. У него перед глазами, словно застряв в турникете памяти, все еще стоял тот вечер. Худенькая фигурка Гарьковича, сведенная судорогой боли, затихла на диване. Уставившись в одну точку, дед неподвижно лежал, наискось укрытый стареньким пледом. А Нинин пальчик преследовал по стене давнего знакомого – паука, который взволнованно удирал, упустив от волнения мелкую фруктовую мушку. Ладонь Нины, упрямо устремленная вдогонку, играла в салки с хромым потерявшим кров пауком. Нико, расстроенный происходящим, подошел к стене, оттеснил Нину и со всего размаха прихлопнул паука свернутой в трубочку газетой «Московский градостроитель». От удара комната, Нина, диван, стена исчезли в клубах пыли. А когда пыль немного осела на полу, вместо грубой кирпичной кладки перед ними возникли две прозрачные створки стеклянных дверей, сквозь которые виднелись зеленые растения в кадках вдоль коридора со множеством окон, в которых светило солнце, играя стальными прутиками птичьих клеток. Растерянные Нина и Нико стояли бы так еще долго, если бы за их спинами не раздался скрип пружин дивана, бормотание и тихое, легкое шарканье. Дед обнял и поцеловал синими губами щечку Нины и поросшие мягкими золотистыми волосками губы Нико. Дед скинул старый пиджак, оставшись в матросских залатанных брюках и в синей рубашке. Неизвестно откуда на его голове появился белый, аккуратно уложенный парик с черной ленточкой, надушенный цветочной водой. Дед уверенно распахнул стеклянные двери, по-хозяйски отодвинул в сторону кадку с апельсиновым деревом, зажмурился от яркого солнца и маленькими, шаркающими шажочками направился в глубь стекленной галереи зимнего сада. Он пару раз обернулся, помахал внуку рукой, смахнул слезинку. И стал медленно удаляться, осматривая растения, неспешно поливая из маленькой лейки фиалки и вьюнки.

Потом стало казаться, что туда, вдаль нескончаемой, озолоченной солнцем галереи направляется вовсе не сгорбленный иссохший старик, а мужчина с твердой, степенной походкой и горделивой осанкой. А Нина и вовсе была уверена, что Гарькович с самого начала был в расшитом золотом зеленом сюртуке, в напудренном и надушенном парике. А еще она шептала, что заметила на его правой руке перстень с огромным изумрудом. Нине показалось, что, галантно поцеловав ей ручку, он смахнул слезу и быстро пошел прочь по проходу оранжереи, меж кадок с фикусами и пальмами, под серебряными клетками птиц. И его удаляющаяся фигура, а потом лишь точка на кирпичной стене никак не исчезала, а, становясь все менее различимой, маячила в настоящем, наполняя душу Нико благодарностью.