Читать «Верни мои крылья!» онлайн - страница 118

Пришлось вспомнить давно забытое искусство. Она устраивала такие представления только в детстве, когда ужасно не хотелось вылезать из-под теплого одеяла и топать в школу через заснеженный двор. Для начала нужно было не встать по будильнику. Достаточно задержаться минуты на три – и вот уже в комнату заглядывает встревоженная мама:

– Никусь, ты чего?

– Горло болит… – отвечать следовало хрипло, улыбаться вяло и чуть виновато, а глазами двигать медленно. Мамина прохладная ладонь – у нее, худощавой до болезненности, всегда были холодные руки и ноги – ложилась на горячий ото сна лоб дочери. Мама озабоченно прикусывала губу и выходила в соседнюю комнату. Наступал следующий акт домашнего спектакля: Ника включала у изголовья бра в форме ракушки и утомленно щурилась, пока мама возвращалась, размашисто стряхивала градусник и ставила дочери под мышку. Тут наступала пора напряженного ожидания: если мама уйдет, все равно куда, в ванную или на кухню, – все получится; останется беспокойно искать в чертах Ники приметы болезни – все пойдет прахом… Но вот мама покидала детскую, всего на минутку, и этого хватало: Ника тут же касалась пальцами настенного светильника над головой, терпя легкий ожог, а потом касалась ими ртутного наконечника, наблюдая, как ползет вправо серебристая змейка, деление за делением. Прислонить градусник к лампе напрямую было неудобно – не отследить нужный момент: в сорок градусов мама не поверит, а сбивая обратно зашкалившие показатели, можно было не рассчитать силы, и нужно было начинать сначала. Обычно Нику устраивали тридцать семь и четыре. Довольно, чтобы остаться дома, и маловато, чтобы вызывать врача. А к вечеру хворь проходила без следа.

Нечто подобное она проворачивала, став постарше, когда была не готова к очередному уроку по фортепиано в музыкальной школе. Она украдкой щипала щеки, покусывала губы, чтобы те лихорадочно раскраснелись, глухо покашливала и шмыгала носом. Задача сильно упрощалась тем, что пожилая учительница, и без того боясь всякой заразы, с осени до весны мазала под носом оксолиновой мазью и пила настойку эхинацеи – для профилактики. Словом, Нику она отправляла домой без лишних сентенций, разве что сокрушаясь о хлипком здоровье современных детей.

В репетиционной зале Нике пришлось действовать так же. Отделаться от опасений, что Кирилл узнает в ней свою телефонную подругу и этим доставит еще больше проблем ее крохотной жизни, девушка никак не могла, а потому перестраховывалась. Хриплым ангинным голосом она объясняла рисунок танца, поправляла, если кто-нибудь делал что-то не так, и раз за разом показывала сама. Если у Липатовой и были сомнения насчет ее мастерства, то вскоре они сменились удовлетворением. Ника заметила, как торжествующе переглянулась худрук со своим любимцем, Кириллом.