Читать «Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик» онлайн - страница 101

Опасность сверху неожиданна, непривычна, неотвратима. Сайгак, медведь, лось — нередкие жертвы охоты на вертолете. Увозят добычу, разумеется, не так вот открыто. Ее прячут в кабине.

И потому в таежных наших местах очень важен особый контроль, куда и зачем полетел вертолет, с каким он грузом вернулся?

_{Фото из архива В. Пескова. 6 февраля 1983 г.}

Михайловский старожил

(Проселки)

Домовой

«Я в Михайловском — домовой, — любит сказать Семен Степанович в кругу друзей, а круг этот — и сидящие в его доме у самовара гости, и полная зала людей в «Останкино», где пишется популярная передача для союзного телезрителя.

«А что такое домовой? — шепчет мне на ухо юная горожанка, склонная толковать непонятное слово применительно к нынешней жизни. — Домоуправ, да?»

Поместья  мирного  незримый  покровитель, Тебя  молю,  мой  добрый  домовой Храни  селенье,  лес  и  дикий  садик  мой, И  скромную  семьи  моей  обитель!

Пушкинский стих, звучащий со сцены, заставляет мою соседку подумать: «Домовой — это поэтичное что-то, более интересное, нежели домоуправ».

Было время, домовой «жил» в каждом деревенском доме. (У нас в воронежских селах называли его доможил.) Это невидимое существо погромыхивало ночами в сенцах, ходило по чердаку — стерегло дом, одновременно внушая почтенье и даже страх его обитателям. Домовые были добрые и недобрые. Загляните к Далю и вы получите полную справку о существе, которое не могло не попасть в поэтический мир обитателя дома в Михайловском. Уезжая из дорогого сельца, Пушкин очень хотел ему благополучия и долголетия. Молодой, не очень умелый хозяин вряд ли сумел и успел сделать деловые распоряженья по дому. Домового в стихах он просил:

 Счастливый  домик  охрани!  Ходи  вокруг  его  заботливым  дозором.

Когда Семен Степанович говорит, улыбаясь: «Я — Домовой…» — мы чувствуем руку, протянутую Пушкиным этому нынешнему хранителю всего, что было дорого поэту в родимом сельце и стало бесконечно дорогим и для нас, потому что сельцо это — пушкинское.

Пушкин знал, что не будет забыт народом, но он не мог предвидеть размеров горячей к нему любви. В музее Осташкова на Селигере экспонируется жилище рабочего-революционера начала этого века. Трогательная деталь: в красном углу над столом в обрамлении полотенец вместо привычной иконы висит портрет реального человека. Кого же? Пушкина! Мог ли думать поэт о столь высоком духовном признании! Пушкин понимал: тропа человеческой памяти травою забвенья не зарастет. Но мог ли он думать, что в дорогое сердцу его Михайловское будет приходить, приезжать, прилетать ежегодно почти миллион паломников. И среди них мы видим угаданные Пушкиным лица: и финна, и жителя дальней реки Тунгуски, и степного калмыка.

Минувшим летом я видел в Михайловском эфиопа — священнослужителя. В знак уваженья к поэту по дорожке, ведущей к дому, он прошел, сняв сандалии, босиком.