Читать «НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска» онлайн - страница 90
Илья Семенович Симанчук
— Ничего, папаша, все обойдется, — с трудом произнес Мещеряков. — Я вот только в койку рухну, а утром буду свежий как огурчик.
— Пойдем, я тебя отведу в твою койку. Да подожди, не засыпай, я мацони сейчас принесу!
— Что это — мацони?
— Как там no-вашему — простокваша, кефир, что ли…
— Я ничего есть не хочу.
— Не есть, не есть, дорогой! Я тебя смажу мацони. Легче станет, быстрее заживет. А иначе разболеешься…
— Ну, спасибо, отец. Давай, лечи, как умеешь. А то мне много еще надо сделать. Я дурень, позагорать решил! И температуру себе наработал, видно, под сорок, и повернуться нормально не могу…
Мацони оказалось поистине волшебным средством.
Утром Мещеряков осторожно — словно касался самого опасного: начинки кумулятивных снарядов — попробовал пошевелиться. Получилось. Подвигал руками и ногами — не болят. Да и жара никакого он не ощутил. Ну и простокваша, дай бог старику долгих лет и здоровья!
Он выглянул в коридор, ища взглядом своего исцелителя. За столом дежурного сидела солидных размеров дама, со жгучими черными глазами и прямо-таки гвардейскими усами. Старик, очевидно, сменился.
Пробы, взятые Мещеряковым, подвергли тщательному химическому анализу в специальной лаборатории. И после него стало ясно — мины, конечно, никуда не годятся, но динамит в них своих качеств не потерял и его еще можно использовать.
Потом настала очередь второго задания Снитко.
Через Иран от американцев поступал в Азербайджан тротил. Пришлось Мещерякову тоже его проверять: специальным прибором определять температуру затвердевания, что говорило о качестве. В общем, оно оказалось неплохим.
Возвращался Мещеряков в Москву с явным нетерпением. За эту во всех смыслах жаркую командировку он соскучился по нормальным, привычным трудам. Ехал и смотрел в вагонное окно.
По дорогам тянулись вереницы людей со скарбом на телегах, тачках или попросту тащивших его на себе. Ладились землянки, шалаши, какие-то странного вида домишки, сооруженные из всевозможных обломков. Их стены, как правило, были из патронных или снарядных ящиков, а порой в дело шли даже крылья сбитых немецких самолетов.
Смотрел Мещеряков на это трудное, но упорное возрождение жизни, и лицо его невольно озарила грустная, но восхищенная улыбка:
«Ай да Русь, несокрушимая, несгибаемая!»
На какой-то небольшой станции, где их поезд простоял с полчаса, он увидел толпу, состоявшую в основном из женщин. Было, правда, среди них несколько парней, слышалась гармошка… Разглядел Мещеряков и игравшего на ней — совсем юного парнишку, лет тринадцати. Играл он очень старательно, чуть склонив голову к мехам, как видно подражая прежнему хозяину инструмента, уже давно, наверно, воевавшему. Теперь вот провожали в армию новое пополнение…
Но уже не было стонов и плачей, как в первые месяцы войны, а наоборот, гармошка весело частила, и в лад с ной женские голоса выводили задорные, военного времени, припевки.
