Читать «ООО «Удельная Россия». Почти хроника» онлайн - страница 45

– А вы что, пьяны? Разве у вас в стакане не вода?

– Не знаю, что вы мне тут налили, я еще не пробовал.

– Так попробуйте.

– Воздержусь. Вдруг слабительное. Расслаблюсь…

– Боитесь, язык развяжется?

– Язык у меня всегда в развязке. За руки опасаюсь.

– Что, бить будете?

– Что вы, Кусинея… Просто вы такая, ммм, привлекательная… Оппозиция в вашем лице приобрела пикантный прикус.

– Привкус, вы хотели сказать?

– И привкус тоже. И еще придыхание.

– Так присоединяйтесь к нам – я стану вам ближе.

– Вы, Кусинея, все пытаетесь меня заманить в групповуху. А я не разделяю вашу любовь к массовым кувырканиям.

– А любовь народа к режиму Куцына вы разделяете?

– А я бы вообще разделил Куцына и режим. Это все-таки разные вещи. Куцын – это Богом данная власть. А режим создает окружение.

– То есть окружение вас не устраивает? Колодин, например?

– Я этого не говорил.

– Но он же враг Сусликова.

– С чего вы взяли? В Кремле все друг с другом дружат.

– Ну да, если нет возможности задушить, остается дружба.

– А вам непременно хочется душегубства? «И мальчики, и мальчики кровавые в глазах…»

– Задушить можно и в объятьях.

– Ну, это уж по вашей части, Кусинея.

– Что вы, я очень мирная, особенно в постели.

– Наверное. Мне просто не доводилось видеть вас спящей зубами к стенке.

– Василий, вы хамите.

– Что вы, я просто констатирую. А то привяжетесь потом ко мне, как к Хорохорову, с брачным предложением. А я, некоторым образом, женат.

– Но на дружбу хотя бы я могу рассчитывать?

– Всегда! Вы вообще можете всегда на меня рассчитывать, думаю, вы понимаете, в какой роли.

– Увы, нет. В какой же?

– Сахарной косточки для оттачивания зубок.

– Вы такой сладкий?

– Да, я такой. Главное – не влипните всем телом.

– В вас?

– Ни в меня, ни в болотную оппозицию…

– Благодарю вас, Василий, за предостережение.

– Всегда ваш, Кусинея.

По тому, что Топчак стала сдирать с себя микрофон, не дожидаясь, когда выключат камеры, Люберецкий понял, что он сумел вывести ее из равновесия. «Так тебе и надо,… чка разменная», – с чувством глубокого удовлетворения подумал Люберецкий.

Сцена пятая

Бабушкины страдания

Старушка Лидия Георгиевна сидела, сгорбившись, на наследственном потертом кожаном диване с прямой спинкой, смотрела телевизор и тихо плакала, вытирая слезы клетчатым платочком. В телевизоре который день по всем каналам показывали ее внучку Дашеньку. В фас, в профиль, ближний ракурс, дальний план, в маске и без маски. Частотность показов лица ее внучки превысило число показов всех членов Государственной думы, вместе взятых. Да что там Думы, самого переизбранного Президента показывали реже. Такая Дашенька вдруг стала медиа-востребованная. Чего же слезы лить?

Но Лидию Георгиевну Дашина популярность не радовала. Потому что она была катастрофической. Катастрофической не только для ее единственной обожаемой внучки, катастрофической для всей их семьи. Для семьи, которая в четвертом поколении кормилась, обслуживая высшую партийно-правительственную номенклатуру, как бы она ни называлась в разные исторические периоды послереволюционной эпохи. Дед Лидии Георгиевны служил дворником в Кремле. Отец Лидии Георгиевны был подменным водителем на Старой площади. Сама Лидия Георгиевна всю свою жизнь тянула нелегкую секретарскую лямку у идеологических руководителей государства, заслужив за безупречную работу персональную пенсию. Сын Лидии Георгиевны выучился на дипломата и уже дослужился до ранга посла, оттрубив в желтой жаркой Африке два срока по три года, заработав квартиру в Раменках, хламидиоз и лямблиоз.