Читать «Двоеженец» онлайн - страница 196

И оно зажило, затрепетало в них, лаская в их сердце еще большую любовь ко мне как к создателю бесценного союза и самого родного на земле…

Вскоре, несмотря на свою беременность, мои дорогие жены все чаще стали освобождать меня от домашних обязанностей, и я почувствовал себя если не турецким султаном и не индийским раджой, то уж каким-то неведомым царьком, и их любовь на меня лилась, как манна небесная. Теперь перед сном Мария с Матильдой читали мне по очереди сказки, дожидаясь, пока я не усну, именно таким необычным образом они боролись за сохранность наших плодов и обуздание бурлящей во мне плоти, и я любил их все больше, и наша привязанность крепла день ото дня.

Иногда я задумываюсь о том, что мы по сути жизни воплотили собой идеальный способ человеческого существования, источник необыкновенного счастья и открытости, с полным отсутствием какой бы то ни было зависти и ревности. Мы просто стали родными, хотя именно в этой-то простоте и скрывается самая огромная загадка нашей любви. Я еще бы мог привести кучу примеров из истории, психологии, сексопатологии и сексологии, но я бы не сказал самого обидного, что омрачало наш единственно верный намеченный путь, ибо нас омрачало то, что мы в силу традиций и привычного миросозерцания должны были прятаться от людей и выдавать на людях Марию за мою сестру, а иногда, наоборот, Матильду за мою сестру. И все же любая ложь способна наказать человека и заключить его тело в замкнутую сферу собственного эгоизма. Однако и здесь нас наказывала не ложь, а традиция, именно она заставляла нас лгать и прятаться, боясь и закона, и мнения людей, которые жили, вроде, как полагается, но вопреки всякой традиции и ее смыслу были более несчастливы, чем мы.

Так прошел год нашей жизни, пока и Мария, и Матильда не разродились от меня чудесными двойняшками, причем с разницей всего в один день. К этому времени мы уже приобрели за городом свой дом и зажили довольно уединенной жизнью. Это позволяло меньше лгать назойливым людям, удовлетворяя их чрезмерное любопытство, а для пущей убедительности посадили перед входом в дом беспородного, зато очень здоровенного пса, который к тому же страдал, очевидно, паранойей и вообще был так страшно зол на весь мир, что часто грыз цепь, на которой сидел, до тех пор, пока у него не начинали кровоточить десны, а лаял он так, что всякий, кто его слышал на расстоянии десяти шагов, вздрагивал и хватался рукою за сердце.

За злой нрав и черную окраску мы прозвали пса Асмодеем, и был он таким с виду дерзким и непобедимым, что многие люди почитали за благо обходить наши владения стороной. Когда-то кто-то из мудрых заметил, что частные владения и особенно злые собаки, которых сажают на цепь охранять эти владения, являются для их владельцев частой причиной разрыва всех связей с окружающим миром, из-за чего в них поселяются тоска и безысходность.

Наверное, этот мудрец имел в виду одиноких старичков, но нам с нашими двойняшками скучать не приходилось! Представьте себе, две крохотные девочки и два крохотных мальчика, и все такие милые, и все так здорово улыбаются, пищат, и такие наивные и смешные! Да уж, что может быть прекраснее на свете, чем твои же собственные дети?!