Читать «Тысяча миль в поисках души» онлайн - страница 38

«Это — оружие, от которого нет спасения», — печально добавляет советник.

Над просторами Арктики завязывается воздушный бой между советскими истребителями и американскими бомбардировщиками. На карте в Пентагоне гаснут еще две точки. Осталось три.

«Надо убедить русских в том, что это ошибка, а не начало войны, — говорит президент. — Иначе мировая катастрофа. Но как убедить их? Как?»

Три светящиеся точки уже над территорией Советского Союза. Навстречу им устремляются стрелы ракет. Сразу гаснут еще две точки.

Оставшаяся делает зигзаги, свет ее не так ярок, но она все же упорно идет на Москву.

«Господин премьер-министр, — говорит в телефонную трубку президент. — Над вашей территорией остался один бомбардировщик; он, по-видимому, подбит, но он может прорваться к Москве. Чтобы убедить вас в том, что это не война, а ошибка, я предлагаю единственное, что я могу предложить. Если наш бомбардировщик прорвется к Москве, я в ту же минуту прикажу сбросить бомбу на Нью-Йорк…»

Президент вызывает своего старого друга, военного летчика, и приказывает ему лететь на Нью-Йорк с ядерной бомбой на борту.

Генералы в Пентагоне поднимают бунт, пытаются захватить власть в Вашингтоне, но их разоружают. Один из офицеров, участвовавший в подавлении бунта, связывается по радио с советским генеральным штабом.

«Кто у телефона?» — спрашивает офицер.

«Генерал Евский, — отвечают из Москвы. — С кем я говорю?»

Адъютант протягивает офицеру раскрытую папку досье. Офицер бросает взгляд на первую страницу и тихо спрашивает в трубку:

«Ваня? Это ты? Здравствуй!»

«Здравствуй, Джон, — отвечают из Москвы. — Я узнал тебя по голосу».

«Как твой сын, Ваня? — спрашивает офицер. — В Берлине он был совсем еще маленьким».

«Кончил институт. А как твоя дочь?»

«Вышла замуж. Я уже дед, Ваня… Сколько осталось до… Ты понимаешь меня?»

«Четыре минуты тридцать секунд», — следует сухой ответ из Москвы.

Президент сидит, сжав голову руками. На стене его кабинета тикают часы.

Светящаяся точка на карте в Пентагоне делает зигзаги в окружении стрел-ракет.

Тикают часы…

Бомбардировщик, посланный президентом, разворачивается над небоскребами Нью-Йорка.

Тикают часы.

Улицы Нью-Йорка. Девочка прыгает через веревочку. Женщина катит коляску. Танцуют твист. В парке целуются двое…

Тикают часы…

Осталось две минуты…

Улицы Нью-Йорка. Девочка прыгает через веревочку.

Мужчина расплачивается за такси. Женщина поправляет одеяльце в коляске. В парке целуются двое. Они ничего не знают! Ничего не знают…

Тикают часы…

и…

Неожиданно…

Неожиданно телевизор гаснет. Надо же быть такому: перегорел! Или, может быть, замкнулось в нем что-то, как в электронном аппарате в Центре управления стратегической авиации? Вот тебе и «самое прочное в мире»!

Так мы и не узнали, чем кончилась эта история. Надо полагать, бомбардировщик не долетел до Москвы.

В комнате темно. Ровно дышит во сне Таня. Внизу за окном горит зеленая реклама мотеля. Светящиеся шарики катятся по дороге навстречу друг другу: пара светлых — передние фары, пара рубиновых — задние. Небо светлее на горизонте: там — город. Там сейчас ложатся спать напуганные телефильмом Брауны, Смиты, Фримены, Когены, Уайты. Почему-то становится жалко их. Жалко их город, их телефоны, их уютные домики, их детей. И еще почему-то вспоминаются слова библейского Иова, проклявшего свой день рождения и ночь своего зачатия: «О! Ночь та, да будет она безлюдна, да не войдет в нее веселье!»