Читать «Русские исторические женщины» онлайн - страница 164

– Смотри, я тебе верю: а если пронесется, то тебя распытают, а мне кроме монастыря ничего не будет.

А стрельчихе-лазутчице велела сказать:

– У нас наверху (во дворце) позамялось: хотели было бояре царевича удушить – хорошо, если бы и стрельцы подошли.

Из дворца же разносились такие вести:

– Бояре хотели было царевича удушить, но его подменили и платье его на другого надели – царица узнала, что не царевич, а царевича сыскали в другой комнате, и бояре царицу по щекам били; а государь неведомо жив, неведомо мертв, и по стрельцов указ послан.

Принесли и из Девичьего монастыря, от царевны Софьи, грамотку: зовет все стрелецкие полки, чтобы шли к Москве, становились бы табором под Девичьим и просили бы ее на державство.

Солдаты тоже начали жаловаться на безкормицу и поговаривать о царевне Софье. Какой-то солдат стоял на карауле во дворце. Выходит государыня и говорить: «что-де вы голы? берете по 30 алтын на месяц – только на вас что красные кафтаны». Солдат жаловался, что на сухари не хватает жалованья – «вывороты большие» (вычеты из жалованья).

Все больше и больше начали шуметь стрельцы, и их принуждены были выгонять из Москвы войском. Они ушли в Торопец неволей, с приказом от Софьи. А на дороге их нагоняет стрельчиха и вручает новую грамотку от царевны Софьи: «Теперь вам худо, а впредь будет еще хуже. Ступайте к Москве, чего вы спали? – про государя ничего не слышно».

Стрельцы начали открыто бунтовать, и не пошли к Торопцу. На Двине, 6 го июня, бунт вспыхнул в таком размере, что надо было вызывать самого царя из-за границы.

– Вестно мне учинилось, – читал стрелец Маслов перед всеми стрелецкими полками, взгромоздившись на телегу, присланное от царевны Софьи письмо: – что ваших полков стрельцов приходило к Москве малое число: и вам бы быть в Москве всем четырем полкам, и стать под Девичьим монастырем табором, и бить челом мне идти к Москве против прежнего на державство; а если бы солдаты, кои стоят у монастыря, к Москве пускать не стали, и с ними бы управиться, их побить и в Москве быть; а кто бы не стал пускать с людьми своими или с солдаты, и вам бы чинить с ними бой».

– Идти к Москве! – кричали стрельцы: – Немецкую слободу разорить и немцев побить за то, что от них православие закоснело; бояр побить… Если царевна в правительство не вступит, и по коих мест возмужает царевич (Алексей Петрович), можно взять и князя Василия Голицына: он к стрельцам милосерд был.

Приходилось пустить в дело пушки. Против бунтовщиков вышел боярин Шеин.

– Видели мы пушки и не такие! – кричали стрельцы. Последовали залпы. Стрельцы дрогнули и были побиты.

И вот опять начались «розыски великие», «пытки жестокие», казни, повешенья в обозе и по дороге.

Вести об этих «умствах» застают Петра по дороге из Вены.

25-го августа царь уже в Москве. Не заехал во дворец, не видался и с женой: был только у красавицы Монс; вечер провел у Лефорта; ночевал в Преображенском.

Опять начались розыски. Пытки производились в 14 застенках Преображенского, и под пытками дознано было то, что нам уже известно.