Читать «Игра Эндера. Голос тех, кого нет» онлайн - страница 392

— Теперь уходите.

— У нас еще нет договора.

— Мне нужно поговорить со всеми женами. Они не станут этого делать, пока вы стоите здесь, под сенью материнского дерева. Когда здесь чужие, они должны оберегать малышей. Стрела выведет вас из леса. Подождите меня на склоне, там, где Корнерой смотрит на ограду. Спите, если сможете. Я расскажу женам про договор и попытаюсь заставить их понять, что мы должны обходиться с другими племенами по-доброму, как вы поступили с нами.

Повинуясь порыву, Человек протянул руку и коснулся живота Эндера.

— Я даю еще одно обещание. Свое. Я буду всегда чтить тебя, но никогда не убью.

Эндер поднял руку и положил ее на теплый живот Человека. Шишечки были просто горячими.

— Я тоже буду чтить тебя.

— И если договор между твоим и моим племенем будет заключен, ты поможешь мне, возьмешь меня в третью жизнь? Позволишь мне расти и пить свет?

— Могу ли я сделать это быстро? Не тем медленным и мучительным пу…

— И превратить меня в одно из молчащих деревьев? Никогда не быть отцом? Никакой чести — только кормить своим соком грязных масиос да отдавать древесину братьям, когда они станут петь мне?

— А разве нет кого-нибудь еще, кто мог бы сделать это? — спросил Эндер. — Разве кто-нибудь из братьев, знающий ваш путь жизни и смерти, не может заменить меня?

— Ты ничего не понимаешь, — покачал головой Человек. — Вот так все племя узнает, что была сказана правда. Либо я беру тебя в третью жизнь, либо ты даешь ее мне, либо договор остается неподписанным. Я не стану убивать тебя, Голос, а нам обоим нужно это соглашение.

— Я согласен.

Человек кивнул, отвел руку и направился к Крикунье.

— О Деус, — прошептала Кванда. — Как же у вас поднимется рука?

Эндер не ответил ей. Он просто шел через лес, следом за Стрелой, и внимательно смотрел под ноги. Новинья отдала проводнику свой фонарик, и Стрела баловался с ним, как ребенок: то расширял, то сужал луч света, любовался огромными страшными тенями, которые отбрасывали деревья и кусты. И вообще был счастлив. Эндер никогда не видел такого веселого свинкса.

А за спиной они слышали голоса жен, страшную, горькую какофонию. Человек рассказал им правду о Пипо и Либо, о том, что они умерли настоящей смертью, чтобы не делать с Мандачувой и Листоедом то, что им казалось убийством. Только когда они отошли достаточно далеко и рыдания жен стали слышны хуже, чем звуки шагов и вой ветра в листве, люди осмелились заговорить.

— Это была месса по душе моего отца, — сказала Кванда.

— И моего, — добавила Новинья. И все поняли, что она говорит о Пипо, а не о давно умершем Венерадо, Густо.

Но Эндер не участвовал в беседе, он не знал Пипо и Либо, а потому не хранил памяти о них, не разделял общей скорби. Он мог думать только о деревьях этого леса. Когда-то давным-давно все они были живыми свинксами, ходили, дышали — каждый из них. Свинксы могли петь им песни, разговаривать с ними, могли иногда понять, что говорят деревья. Но Эндер-то не мог. Для Эндера деревья не были людьми, он никогда не научится воспринимать их как людей. Если он вонзит нож в тело Человека, то в глазах свинксов это, конечно, не будет убийством, но все равно тем самым отсечет, уничтожит ту часть жизни Человека, которую он, Эндер, способен понять. Как свинкс Человек для него — настоящий раман, брат… Как дерево… Он будет только надгробием, могильным камнем — ни во что другое Эндер не способен поверить. Потому что не может понять.