Читать «Подвиг Севастополя 1942. Готенланд» онлайн - страница 147

Мы и радовались, насколько было возможно. Тем более что имелись вещи похуже жары. Тот же обстрел из пушек и минометов. Рябчиков, Сафронов, Семашко, Зализняк… И вечный вопрос: кто еще?

Короче, досталось и мне. Как водится, по-дурацки. Немцы, вероятно перекусив и решив поставить галочку в отчет о боевой активности, затеяли минометную стрельбу, медленно переводя огонь из глубины наших позиций к переднему краю. Разрывы мин, спускаясь с каменистого склона, постепенно приближались к нашему окопу, и умные люди поспешили укрыться от разлетавшихся осколков и камней. Но со стороны обстрел казался вялым, разрывы редкими, а сам себе я виделся опытным и неустрашимым бойцом. Решил, что опасаться нечего, – будет надо, спрятаться успею. И продолжал, выполняя полученный приказ, свирепо махать лопатой. Хотелось скорее закончить и хоть немного передохнуть – начальства в лице Зильбера или Старовольского поблизости не было, и имелась надежда, что никто не задастся вопросом: чего это красноармеец Аверин сидит тут без дела?

Вот так же, вероятно, бывает на заводах – рабочий знает о технике безопасности, о том, чего делать нельзя и что делать нужно, чтобы с ним ничего не случилось, – но спешит и надеется, что проскочит. Проскакивает раз, проскакивает другой, проскакивает третий, а на четвертый машина отрывает ему кисть. Кто виноват? Никто, поскольку сам дурак.

Как бабахнуло, я даже не расслышал. Только ощутил, что кто-то бешено вдруг дернул меня за руку. Я скосил глаза налево и увидел, как из разрезанной повыше локтя гимнастерки фонтанчиком выбивается кровь. Поначалу боли не ощутил, только ойкнул от изумления и присел, чтоб не накрыло снова. Когда же боль пришла, сжал зубы, чтобы не орать – орать захотелось сильно, – и сполз на самое дно окопа.

Закатав рукав, попытался разглядеть, что с рукой. Дрожащими пальцами порвал индивидуальный пакет. По счастью, рядом оказался Молдован, помог перевязать. Закончив, сказал:

– Ничего опасного, поболит и перестанет. Царапина.

Слово «царапина» прозвучало утешительно. Острая боль после перевязки отступила, превратилась в ноющую. Немного, правда, лихорадило, но и это быстро прошло. Самым приятным было то, что рука двигалась почти как обычно и пальцы на ней шевелились. В этом я убедился, когда мы обедали.

– Это хорошо, – рассудил многоопытный Шевченко. – Можно обойтись без медицины. А то некоторые товарищи на ранения в левую руку смотрят довольно косо.

Я знал про бдительных товарищей. И про самострелов знал. И про то, как с ними поступают, слышал. Но у меня всё было чисто – осколочная царапина. С одной стороны, никаких следов от близкого выстрела, с другой – ничего серьезного.

– Это ты так думаешь, – буркнул Шевченко. – А они по-своему понимают.

– А что тут понимать? Что, я сам на себя миномет навел?

– Кто тебя знает, – хихикнул Михаил. – Ты у нас парень ученый. Дал немцу семафор с координатами.

– Та видчепысь ты вид нёго, – оборвал его Ковзун и участливо на меня поглядел. Повезло мне все-таки с сослуживцами, положительно повезло.