Читать «Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9» онлайн - страница 16
Васіль Быкаў
Лукьянов дошнуровывает ботинок, встает и подбирает с земли котелки.
— Это страшно — бездумно продать одному все души. Даже гению. Он неизменно станет дьяволом. Пример тому Гитлер. Превратил в преступников целый народ. Хотя, правда, не всех. Есть, конечно, такие, что думают по-своему. Может, и борются. Был у нас в лагере Курт из батальона охраны. Мы иногда беседовали. Он ненавидел Гитлера. Но он боялся. И больше всего — фронта. И вот этот человек, ненавидя фашизм, покорно служил ему. Стрелял. Бил. Кричал. Потом, правда, он повесился. В туалете. На ремне от карабина.
Навстречу идут пехотинцы с завтраком. Низко согнувшись под огромным термосом, бредет маленький солдат. Я вглядываюсь в него, спрашиваю:
— Мы не опоздали?
— Нет. Еще только начали давать. Вот пульрота первая.
Останавливается и словоохотливо сообщает это маленький пулеметчик.
— Из пополнения, наверно, — едва заметно улыбаясь, говорит Лукьянов и как-то печально смотрит на подходящего парня с термосом.
— Да, — говорю я, возвращаясь к прежнему разговору. — Чего уж там ждать от немцев. Если вот наши… Сколько набралось и власовцев, и полицейских, и разной нечисти.
— Безусловно. Трусость и корыстолюбие губят всех — и наших, и немцев. И рядовых, и генералов. Тут нет сфер исключений, — со сдержанной страстностью говорит Лукьянов. — Но, победив в себе корыстолюбца и труса, не победишь врага.
Это бесспорно. В этом проблема жизни и проблема истории.
Помолчав немного, он уже веселее добавляет:
— Вижу, ты из-за Людмилы терзаешься. Не надо. Она славная. Пустяки все. Кончится война, кого-то осчастливит. Да…
Война, война!
Лукьянов поглядывает на светлеющее с востока небо.
— Давай быстрее, брат, — говорит он. — Как бы успеть до рассвета.
* * *
Светает.
Мы сидим в узком окопчике-ровике и ждем. Ждем напряженно, тихо, молчаливо. Попов запоздал с завтраком и теперь в конце окопа доедает из котелка кашу. Кривенок, глядя перед собой, ковыряет в зубах соломиной.
— Соль мало, — вдруг в напряженной тишине слышится голос.
Желтых вздрагивает и с недоумением оглядывается.
— Что?
— Соль мало, — спокойно сообщает Попов. Желтых плюет под ноги: до соли ли теперь!
— А каска, каска где? — вдруг спрашивает командир. — Опять забудешь?
Попов, покопавшись под шинелями, достает старую, ободранную, простреленную в боку каску и одевает ее на голову.
— Вот так, — одобряет Желтых.
Опять все молча ждем. Слышно, как под утренним ветерком шелестят колосья в снопах.
— Ничего! Не впервой. За землю крепче держитесь — она выручит, — успокаивает нас Желтых. Он оглядывает всех ровным отеческим взглядом, замечает в углу подрагивающего, закутанного в шинель Лукьянова. — Что, Лукьянов, трясет?