Читать «Россия против Запада. 1000-летняя война» онлайн - страница 114

Кто виноват?

Как известно, из ничего не получается что-то. На мой взгляд, безусловно, правы историки, считающие первопричиной погромов тот факт, что крестьянская реформа, проведенная в России за двадцать лет до «Елисаветграда», к 1881 году дала всходы. Община еще жила, но уже рушилась, «туземцы» понемногу пытались влиться в «цивилизованные» торговофинансовые отношения, но не слишком успешно – конкурировать с евреями было не просто сложно, но почти безнадежно. Мало того, крестьян давило малоземелье, а помещики предпочитали сдавать землю в аренду евреям – те управлялись с ней лучше, техничнее, а следовательно, и платили больше, причем в срок. Собственно, на территории Империи повторялось то, что происходило в странах Западной Европы несколькими веками раньше, когда евреи, занимая конкретную нишу (торговые и финансовые операции), играли роль своеобразного «буфера» между крестьянством и феодалами и жили достаточно привольно. Но лишь до тех пор, пока не встали на ноги города с их цехами и гильдиями. Когда же в конце XII–XIII веков процесс формирования «местной» предбуржуазии в целом совершился, «нехристи» стали лишними. Конкурировать с ними было невозможно (опыт, спайка, капиталы!), поладить и слиться – тоже (по понятным причинам). Оставалось прогнать, очень желательно – ограбив, а еще лучше – перебив, поскольку пользоваться чужим имуществом при хоть и изгнанном, но живом хозяине порядочному бюргеру все же неудобно. По мнению британского исследователя Стивена Хейлайзера, события тех веков были качественно очень близки к холокосту. Но, поскольку грабить и убивать просто так тоже как-то неловко, под вполне рациональные соображения подгонялась теоретическая база. Религиозные предрассудки, таким образом, были лишь внешним декорумом (в конце концов, покончив с евреями, англичане принялись за фламандцев, а французы за ломбардцев), но декорумом очень уместным. При этом местные монархи, как правило, сперва пытались защитить полезных людишек от «черни». Но, поскольку против прогресса не попрешь, возглавляли охоту, забирая (пардон, конфискуя) львиную долю трофеев. И тут уж «нехристям» не помогало даже крещение – судьба марранов Испании известна всем, но мало кто знает, что судьбу их разделила и немалая часть «новых христиан» прочих стран Европы.

На фоне этого «холокоста № 1», который почему-то на Западе подзабыли, судьба евреев в Восточной Европе, даже в наиболее жестких вариантах, выглядит слегка ласковее. Там тоже грабили и убивали, но, поскольку «прогресса» было поменьше, грабили и убивали крестьяне, видевшие в чужаках всего лишь угнетателей, но не конкурентов, а потому и считавшие, что ежели нехристь крестится, так убивать его незачем, поскольку тогда с ним можно будет и по-людски говорить. Даже в жутких, кровью писанных «Гайдамаках» Шевченко, такие нюансы не столько умом понимавшего, сколько инстинктом чуявшего, крайне отрицательный «жид» не только ухитряется выжить, но и в итоге (видимо, успев креститься) оказывается чуть ли не в первых рядах повстанцев, былых обид ему уже не поминающих, в тех же Карпатах, где крестьянство жило немного свободнее и зажиточнее, чем в Приднепровье, кровопролитий вообще не случалось, а зажиточных «нехристей» опришки грабили точно так же, как и единоверцев. В общем, уход от натурального хозяйства стимулировал рост раздражения и желания «восстановить справедливость». Но пока что еще не ненависти. По крайней мере Д. Пасманик, описывая трагические события 1881–1884 годов, подчеркивает, что в событиях не наблюдалось «явно выраженной расовой вражды… Не раз те же крестьяне, которые грабили еврейское добро, укрывали у себя спасающихся евреев, не давая им погибнуть (…) о племенной и расовой ненависти говорили немногие, остальные считали, что погромное движение возникло на экономической почве». Вот только этот экономический конфликт в ситуации, когда во всей Империи 2/3 людей, занятых в торговле, были евреи, а потенциальные конкуренты проигрывали еще до старта по всем объективным показателям, был принципиально неразрешим мирными средствами. В сущности, на повестку дня, как в Европе за столетия до того, вышел чистый, беспримесный дарвинизм, перечеркивающий всякие этические глупости как нечто сугубо второстепенное.