Читать «Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)» онлайн - страница 153
Александр Анатольевич Сидоров
При этом строжайшая изоляция имела целью не только пресечение вредной пропаганды, но зачастую психологическое давление и устрашение, вплоть до физического уничтожения. Пример такого подхода — организация тюремного быта в Новобелгородской тюрьме. Ненормальную жестокость содержания политических заключённых здесь признавали даже высшие сановники государства. Статс-секретарь Грот писал в 1877 году министру внутренних дел следующее:
При таком подходе неудивительно, что сами политические узники предпочитали такой тюремной «защите» от уголовников отбывание наказания плечом к плечу с «урками». Это можно было считать за счастье.
Тот же Пётр Филиппович Якубович, активный член «Народной воли», был в 1887 году приговорён к смертной казни, заменённой восемнадцатью годами каторги. В 1890 году он переведён в Акатуй,
Этот исторический экскурс необходим нам для того, чтобы вновь подчеркнуть
Спору нет: в последнее десятилетие своего существования самодержавие пыталось осуществить некоторые либеральные преобразования в обществе, в том числе и смягчить режим для политических заключённых. Безусловно, тоталитарный социализм по подлости, дикости и жестокости своей не сравним с Россией времён Николая II. Конечно, Сталин и его холуи далеко обогнали своих предшественников. И всё-таки преемственность традиций ощущается слишком явно.
Но вернемся к сталинскому Гулагу. Итак, с одной стороны, всевластие здесь профессиональных преступников-рецидивистов основывалось на «тюремных традициях», идущих ещё от старорежимных «иванов». С другой стороны, «блатных» активно поддерживала администрация лагерей, видя в них противовес «политикам» и средство обуздания последних (количество которых день ото дня всё более росло). «Социально близкие» в глазах администрации и руководства ГУЛАГа представляли меньшее зло и опасность, нежели «враги народа».