Читать «Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)» онлайн - страница 132

Этапы идут и идут. Палаток не хватает. Север, суровое предзимье. И что же наши весёлые писатели (среди которых — Максим Горький, Михаил Зощенко, Всеволод Иванов, Вера Инбер, Алексей Толстой, Лев Славин, Валентин Катаев и ещё немало славных имён)? Они смакуют это — с истинно зощенковским юмором и радостным дебилизмом:

Утро на суровой северной заре, открывается замерзающее озеро…

Ветер колышет брезентовые стены палаток, ветер умело дует в щели — прохладно спать, надо думать о зиме. А тут ещё народу подваливает…

Одеты преступники как кто: кто в рваном, кто в лаптях, кто в папиросном ящике, у иного пиджак кожаный, а задница голая…

Обхохочешься. Особенно если представишь, как легко вымерзали эти люди десятками тысяч — в шёлковых платьицах и узбекских халатах, интеллигентики-студентики. По некоторым приблизительным подсчётам, Беломорканал построен на костях нескольких сот тысяч заключённых.

Немалую долю в общем количестве гулаговских рабов составляли «тридцатипятники»: «урки» — профессиональные уголовники, а также другие продукты общественного «дна» — проститутки, барыги (скупщики краденого), опустившиеся люмпены, потерявшие все социальные связи, и проч.

Работники из уголовников были не ахти какие. Трудиться ни «цветные» (то есть «воры»), ни «полуцвет» (их окружение) не умели и не хотели. Все их «законы» и «понятия» строились на презрении к труду. При этом они уже привыкли к снисходительному отношению со стороны «социально близкой» власти. Поэтому неожиданным и неприятным сюрпризом для «блатных» явилась активность и жёсткость государственной машины, которая посредством 35-й статьи УК стала бесперебойно и без особого разбора выдёргивать уголовников из вольной жизни и забрасывать в «горячие точки» холодного Севера.

Мы подходим здесь к одной из наиболее острых проблем истории сталинского ГУЛАГа. Большая часть обличителей и разоблачителей тоталитарной системы Советского государства упорно настаивает на том, что сталинская репрессивная машина якобы обрушивалась в первую очередь на своих политических противников или на безвинных граждан, которые попадали под молотилку очередной «разоблачительной» кампании. Профессиональный уголовный мир подобными исследователями как бы выводится из-под ударов тоталитарного молота — на том основании, что власть рассматривала профессиональных преступников в качестве «социально близких элементов» и использовала их для подавления общей массы арестантов. Обличителей не смущает даже то, что многие факты и статистические данные нередко противоречат такому взгляду на вещи.

Нет никакого сомнения в том, что и государственная власть, и администрация мест лишения свободы действительно заигрывали с «блатарями», проводили мысль об их «социальной близости» рабоче-крестьянской власти и использовали «воров» и их «пристяжь» для расправ над «политическими» заключёнными. Однако вместе с тем власть неуклонно и добросовестно (с её точки зрения) выполняла также функцию подавления в отношении уголовного мира. Причём выполняла её на всём протяжении существования первого в мире государства рабочих и крестьян.