Читать «В темноте» онлайн - страница 123

Нашего ангела-хранителя.

Нашего Соху.

В своих мемуарах мой отец написал, что на надгробии Леопольда Соха нужно было бы высечь слова:

«Тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир». «Kto ratuje jedno zycie – ratuje caly swiat».

Наш Соха был сильным и великодушным человеком. До сих пор я каждый год зажигаю свечу в день его гибели и вспоминаю эти слова, готовясь прочитать поминальную молитву. Я думаю о Сохе, о жизнях, которые он спас, взяв нас под свою защиту, о жизнях, которые мы все построили после войны… и этими мыслями я чту его память.

* * *

Следующие 12 лет мы прожили в Кракове, где моему папе удалось найти работу, а мама встретилась со своей сестрой, где мы с Павлом заново обрели детство, где мы перестали бояться, что нас примется мучить какой-нибудь фашистский или советский чиновник. Мы быстро вернулись к почти нормальной жизни, хотя она, конечно, никогда уже не будет такой, как на Коперника, 12, в дни моего детства, когда город Львов был полон надежд и счастья. Тем не менее мы, повидав самые невообразимые беды, знали, что ни на что жаловаться нам нельзя. Этот принцип стал своеобразным законом нашей семьи: мы не должны жаловаться или показывать свои страдания, потому что нынешние трудности – ничто в сравнении с трудностями, которые мы пережили в прошлом, или трудностями других людей.

Мы часто вспоминали о времени, проведенном под землей, но почти никогда не говорили об этом с друзьями или родственниками. Периодически нам попадались на глаза статьи о львовском гетто, или мы чувствовали запах, переносивший нас в прошлое, или ели суп, напоминавший по вкусу стряпню Вайнберговой, или мы встречали на улице человека, похожего на кого-нибудь из членов нашей подземной семьи… Конечно, многое хотелось забыть, но это значило бы забыть свою жизнь. Да и не все воспоминания были неприятными. А песни и сценки, написанные моим отцом? Анекдоты Корсара? А Соха? Ощущение тепла и покоя, которое охватывало нас каждый раз, когда он приходил? Парадоксально, но факт: мы никогда так не смеялись, как во время наших комических представлений в подземелье! Не потому ли, что контраст между счастьем и горем был так велик, что мы хватались за любую возможность продлить и усилить чувство радости?..

В 1957 году мы уехали в Израиль, где, по мнению папы, нас ждала новая, более счастливая жизнь. Перед отъездом из Польши мы заглянули в Гливице попрощаться с Вандой и спросить, не можем ли мы чем-нибудь ей помочь. Ни в какой помощи она, конечно, не нуждалась. В доказательство своих слов она отвела нас в кухню и показала на стоящую в углу большую угольную плиту. Плита была очень старая, и ее, судя по всему, не использовали по назначению много лет. Ванда отворила тяжелую железную дверь топки.