Читать «В темноте» онлайн - страница 121

– Хигер! Хигер!

Нам стало ясно, что мы были правы, решив бежать. Конечно, папа не отозвался, надеясь затеряться в толпе, и вскоре поезд отправился в путь.

Путь до Польши, который сегодня занимает 45 минут, мы преодолевали целых три недели: разрушенные во время военных действий мосты и тоннели еще не были восстановлены. Особенно серьезные разрушения наблюдались там, где теперь была советская территория. В вагонах было невыносимо тесно и холодно. На мне были пальто, любимый зеленый свитер и те самые настоящие ботинки, которыми я так гордилась. Мы не знали, что путешествие так затянется. С собой мы успели взять только несколько банок сардин. Время от времени поезд останавливался, и мы выходили размяться. Папа в это время отправлялся на поиски продуктов. Наши спутники зажигали прямо в теплушке костры. Папа набирал снега и плавил его в банках от сардин – точно так же, как мы делали под землей… Мы будто снова очутились в нашем бункере, но опыт подземной жизни помогал нам переносить и эти трудности. Все страдали от холода и голода, впадали в отчаянье, но нам четверым все было нипочем. Здесь не так-то и плохо, думали мы.

В конечном счете мы добрались до Пшемысля – городка неподалеку от польской границы. Мы знали, что здесь остановился Соха, и решили навестить его и посоветоваться, как быть дальше. Так мы и сделали. В результате мы прожили в семье Сохи больше недели, и именно тогда Ванда Соха наконец почувствовала к нам симпатию. Пока мы жили в канализации, она помогала нам только потому, что этого требовал Соха, но в Пшемысле она отнеслась к нам с искренней и бескорыстной добротой. Она тоже привязалась к нашей семье. Ей понравилось, как мой папа помогал ее дочери Стефце делать уроки. Так же, как и со мной в подземельях, отец терпеливо работал с ней над заданиями по математике, латыни и истории. Понаблюдав за этим, Ванда Соха убедилась, что папа и все мы – хорошие люди и хотим того же, что и все остальные: спокойно жить в окружении родственников и друзей.

Мы были очень рады сойтись с родными Сохи. Теперь мы все вместе были беженцами. Они с отцом без конца обсуждали планы на будущее, говорили о вере, об искуплении грехов. Соха ценил советы моего отца. И точно так же, как и раньше, обожал нас с братом. В этом он совершенно не изменился, только теперь он стал для нас уже не столько добрым властителем, сколько любимым дядюшкой. А еще он стал еще больше уважать нашу маму за ее стоическую преданность двум своим маленьким цыплятам.

Как же это было чудесно – снова оказаться под одной крышей, когда уже не имело значения, кто ты – еврей или католик. Все это время мы прожили буквально одной семьей, и поэтому расставаться, когда мы уезжали в Краков, было очень тяжело. Мы прибыли в Краков 18 марта 1945 года. Папа, думая, что более польское на слух имя поможет ему быстрее устроиться на работу, даже поменял фамилию с Хигер на Хировский. Когда мы приехали в Краков, у нас не было ничего, кроме адреса, переданного нам дядей моей мамы. По этому адресу была только одна комната, где на полу уже ночевали человек 20. Казалось, всем беженцам из Восточной Польши давали один и тот же адрес. В начале войны польские евреи мигрировали на восток, предпочитая гнет коммунистической России тирании нацистской Германии, – теперь все было наоборот: мы бежали на запад, предпочитая свободную пока еще Польшу жизни под Советами на наших бывших польских территориях.