Читать «День рождения мертвецов» онлайн - страница 4

Бледная кожа Ребекки испачкана кровью, изрезана, вся в ожогах и синяках. Ее глаза широко раскрыты. Она кричит под залепляющей рот клейкой лентой. В углу фотографии выцарапана цифра «5».

Пять лет с тех пор, как она исчезла. Пять лет этот ублюдок пытает ее и делает фотографии, чтобы доказать это. Пять открыток с днем рождения, и каждая новая ужаснее предыдущей.

Выпрыгнул тост, наполнив кухню запахом горелого хлеба.

Глубокий вдох. Еще один глубокий вдох. И еще.

Я положил открытку номер пять в коробку, поверх остальных. Закрыл крышку.

Ублюдок…

Сегодня бы ей исполнилось восемнадцать.

Я взял нож и почистил над раковиной пригоревший тост. Тэмми Уайнетт тоже затянула свою песню. Намазал тем же ножом масло, и оно стало желтовато-серым. Потом два куска из пластиковой упаковки с сыром из холодильника, запил чаем с молоком и бросил в рот пару противовоспалительных таблеток. Разжевал. Старался не трогать два шатавшихся зуба слева вверху. Кожу на щеке стянуло, она опухла и саднила. Мрачно посмотрел сквозь протертое на окне прозрачное пятнышко.

Когда солнце наконец поднялось из-за холмов, свет, вспыхнув, осветил Кингз-ривер, превращая Олдкасл в лоскутное одеяло из синих и оранжевых кусков. Вдали над городом нависал Касл-хилл — широкое гранитное лезвие с отвесной скалой на одной стороне и крутыми, мощенными булыжником, извилистыми улочками — на другой. Выстроенные из песчаника викторианские здания покрыты пятнами цвета засохшей крови. На самой вершине холма, словно сломанные зубы, торчат разрушающиеся укрепления замка.

Именно в этом и заключалась вся прелесть жизни в этом месте — каждое утро, проснувшись, можно было любоваться самыми прелестными уголками Олдкасла, не обращая внимания на раздолбанные бетонные коробки муниципальных домов по соседству. Дело в другом — пусть бы эти прелести целыми днями торчали перед носом, сколько ни пялься на лакомые куски, все равно ты по уши завяз в этом чертовом Кингсмите.

Ей бы исполнилось восемнадцать…

Я расстелил на рабочей поверхности чайное полотенце и достал из морозильника поддон с ледяными кубиками. Сжав зубы, слегка скрутил его. Лет затрещал и застонал — для моих разбитых пальцев это был лучший саундтрек, лучше, чем Тэмми Уайнетт.

Ледяные кубики выпали на середину чайного полотенца. Свернув его вместе со льдом в небольшую дубинку, я взял ее за оба конца и несколько раз врезал по столешнице. Выловил из раковины использованный чайный пакетик, сунул в чистую чашку, залил кипятком. Добавил два куска сахара, плеснул молока. Потом сунул под мышку коробку из-под сигар и понес все это в гостиную.

На диване, в незастегнутом спальном мешке, скорчилась фигура Паркера. Я раздвинул шторы:

— Давай, ленивый засранец, поднимайся.

Паркер застонал. Вместо лица у него было месиво: глаза опухли и залиловели; нос уже точно никогда не будет прямым; губы разбиты; на щеке громадный синяк. Ночью у него текла кровь, запятнавшая спальный мешок.

— Умммннффф…

Открылся один глаз. То, что должно быть белым, было ярко-красным. Зрачок расширен.