Читать «Путешествия в Центральной Азии» онлайн - страница 15

Николай Михайлович Пржевальский

«Только такие меры и надежда на счастье, наконец, уверенность в том, что смелостью можно творить чудеса – вот те данные, на которых мы основывали свою решимость пуститься вперед очертя голову, без рассуждений о том, что будет или что может быть».

Вернувшись из экспедиции, путешественники отдохнули несколько дней в городе Калгане и, по прибытии двух новых казаков, тронулись в путь, на запад.

Отсутствие проводников было главной помехой; приходилось идти по расспросам, а местные жители нередко обманывали путешественников ложными показаниями, заставляя их блуждать без толку.

«В таких случаях вздували нагайкой виновного, если удавалось его отыскать, но в большинстве случаев их скрывали».

Двигались не спеша, делая 20–30 верст в сутки и останавливаясь по нескольку дней в местностях, обещавших успешную работу и богатый сбор – ботанический и зоологический. Такими местностями были горные хребты: Сума-ходи, Инь-шань, впервые исследованные Пржевальским; большая же часть пути пролегала по пустыне – южной окраине Гоби, еще не пройденной ни одним европейцем, где путешественникам приходилось немало страдать от лютой жары. Под вечер останавливались у колодца, разбивали палатку, зажигали костер из аргала, варили чай, укладывали растения, делали чучела, затем обедали. Обычное меню путешественников в этой и последующих экспедициях составляли: кирпичный чай, баранина, дичь и «дзамба», нечто вроде крупы, о которой Пржевальский писал: «питаемся кроме мяса дзамбой, крупной, как ячменная крупа. Право, свиней у нас лучшей посыпкой кормят. После еды, через час, дзамба разбухает в желудке, и, зная это, мы едим подобную прелесть не чересчур».

«Сервировка у нас самая простая, вполне гармонирующая с прочей обстановкой: крышка с котла, где варится суп, служит блюдом, деревянные чашки, из которых пьем чай, – тарелками, а собственные пальцы заменяют вилки; скатертей и салфеток вовсе не полагается. Обед оканчивается очень скоро: после него мы снова пьем чай, затем идем на экскурсию или на охоту, а наши казаки и монгол-проводник поочередно пасут верблюдов».

«Наступает вечер; потухший огонь снова разводится, на нем варится каша и чай. Лошади и верблюды пригоняются к палатке, первые привязываются, а последние, сверх того, укладываются возле наших вещей или неподалеку в стороне. Ночь спускается на землю, дневной жар спал и заменился вечернею прохладой. Отрадно вдыхаешь в себя освеженный воздух и, утомленный трудами дня, засыпаешь спокойным богатырским сном».

Исследовав хребет Инь-шань, показав, что он обрывается в долине реки Хуан-хэ и тем опровергнув гипотезу Гумбольдта о связи этого хребта с Тянь-шанем, Пржевальский достиг города Бауту и, переправившись через Желтую реку, проследил ее течение на протяжении 430 верст среди безотрадных песков Ордоса. Показав, что Желтая река в этой местности не разветвляется (как думали раньше по китайским источникам), и нанеся на карту ее течение, он снова перебрался через нее и вступил в Ала-шань. Это голая, бесплодная и безводная пустыня, где среди зыбучих песков, «всегда готовых задушить путника своим палящим жаром или засыпать песчаным ураганом», не может существовать почти никакая живая тварь: несколько растений, приспособившихся к знойному климату, две-три птицы, песчанка – маленький зверек из грызунов, буравящий почву своими норами и ходами, так что местами невозможно ездить верхом – вот все ее население. Двенадцать дней тащились по этой пустыне и прибыли, наконец, в город Дынь-Юань-Ин, где были очень любезно приняты местным князем и его сыновьями. Тут Пржевальский с большим барышом распродал товары, взятые из Пекина.