Читать «Спор об унтере Грише» онлайн - страница 264

— Все правильно, — сказал он при этом.

Перо Гриши скрипело, когда он выводил на белой бумаге горизонтальные и вертикальные линии — три креста черным по белому — символ зимнего кладбища. Свидетели расписались, в том числе и Винфрид. Невероятная подавленность охватила всех, когда запакованное по частям имущество Гриши было вручено унтер-офицеру Мусснеру. Ни у кого не нашлись нужные заключительные слова…

Лангерман бесшумно сложил листы бумаги, Шпирауге откашлялся и сказал:

— Теперь остается еще покончить с вопросом о напутствии. Попа еще нет, но за ним послали.

Гриша поднял глаза и насупился. Он не хочет попа.

Шпирауге вздохнул с заметным облегчением. Он сейчас выяснит, свободен ли господин дивизионный пастор Людекке.

Гриша сделал гримасу: он очень благодарен, но в пасторе он не нуждается. Он умрет и без пастора. Три года войны и плена — это почище ада, если только ад существует. Если он что сделал плохое, то он мужчина и сам за себя ответит, а от страха смерти, который, конечно, томит его, не освободят его люди с молитвенниками в руках. Он жил и умрет, как человек, как простой человек, один из тех, у кого было мало досуга для господа бога и для которого мало досуга было у бога. И если эти слова оскорбляют бога, то смерть — достаточно жестокое наказание за это.

— Духовному лицу, во всяком случае, надлежит присутствовать при экзекуции, — возразил фельдфебель Шпирауге. Поэтому он предлагает позвать католического патера Иокундуса.

— Да, — сказал Гриша, — к кресту я хотел бы приложиться, ведь я христианин, а на ком этот крест — мне все равно. Но этот полковой пастор с рыжей бородой однажды сильно обидел меня, поэтому пусть лучше придет другой.

Фельдфебель Шпирауге принял это к сведению, засунул записную книжку между пуговиц, надел шапку и, отдав по-военному честь лейтенанту Винфриду и шведскому графу, удалился.

Возникшую где-то на грани его сознания неловкость — прощаться ли ему с арестантом? — он тотчас же подавил, сказав себе, что для прощания еще будет достаточно времени.

Писарь Лангерман последовал за начальником, бросив на Гришу взгляд, и котором таились ужас и боязливое удивление.

Переводчик с потухшей папиросой во рту и безгранично равнодушным, желтым, вялым лицом кивнул Грише, помахал шапкой куда-то в потолок и вразвалку направился к двери.

Унтер Шмилинский побледнел от страха, холодный пот жемчужными каплями выступил у него на лбу при мысли, что ему придется теперь остаться наедине с заключенным.

К счастью, он мог позвать дневальных, которые, пока писалось завещание, бегали по снегу и боролись, толпясь во дворе и коридоре.

Граф Анкерстрем застегнул шубу, медленно натянул левую перчатку и, внезапно взглянув Грише в глаза, сказал по-русски:

— Да, я говорю по-русски и обещаю вам на русском языке, что ваши желания будут исполнены. Я похлопочу о том, чтобы вашей жене выдавали пенсию, какую полагается вдове убитого унтер-офицера.

Гриша просиял и поблагодарил.