Читать «Топография счастья» онлайн - страница 19

Рассказы и сочинения школьников-эвенов можно назвать «воспоминаниями о будущем». Они уверены в своей судьбе, что следует из онтологического статуса счастья/судьбы/удачи. Нечто похожее мы видим в воспоминаниях строителей БАМа, хотя и на иных онтологических основаниях. Эти воспоминания описывают прошлое (как часто бывает в устной истории советскости), каким это прошлое не столько могло, сколько должно было быть согласно советским идиомам счастливого будущего. В работе, посвященной памяти о советском, Ольга Соснина и я предложили рассматривать подобную память как следующую эстетике социалистического реализма. Эта эстетика подразумевала замену того, что существует в реальности, нарративом того, как должно быть в будущем этой реальности. Основанием этой эстетики является телеологическое время строительства светлого будущего, которое полагает цель и движется таким образом из будущего в настоящее. Память о советском превращает это телеологическое время, этот «музей будущего», в исторический музей, наделяя прошлое чертами социалистического реализма.

Каково пространство, создаваемое подобным «музеем будущего» и историческими нарративами, в главах Лернер, Богдановой и Ултургашевой? Это символическая карта России и СССР, «родные просторы», тайга, пространственное выражение концептов судьбы и удачи. Но в этих главах мы видим главным образом пространство самоопределения личности («Я», самости, self). В отличие от них глава Ларисы Пискуновой и Игоря Янского посвящена тем местам, где циркулируют сами образы счастья. Речь идет об образах советского счастья, но обращаются они в постсоветском Екатеринбурге в качестве товара. Авторы рассматривают примеры использования советской эстетики на юбилее одного из видных городских бюрократов, а также в рекламе банка и компьютеров. Образ советскости как счастья здесь вызывает позитивную реакцию аудитории и ответное действие (покупку товара). Но авторы описывают счастье и по-другому: во-первых, как радость творчества сотрудников банка и дизайнеров рекламы компьютеров, как их собственный счастливый момент; во-вторых — как игровую инверсию иерархических отношений на рабочем месте. Центральный концепт это главы — понятие символического обмена Бодрийяра, которое усложняет видение счастья как предмета купли-продажи или накопления в ходе жизни, построенной по игре «Монополия».

Счастливый конец, свадьба и типология пространства

Под сенью миртовой воздвигнут яркий трон, Искусно из цветов душистых он сплетен… Прелестный уголок исполнен уповения, То — сладостный приют царицы наслаждения.

Гельвеций. «Счастье»