Читать «Искандер-наме» онлайн - страница 10

Кравчий, дух мой взнеси! Животворно вино! Оживлюсь, если выпито будет оно, А поглотит меня его пламя живое, — Плоть недужную примет вино огневое.

* * *

Нам дороже всего нужных сведений свет, В мире трудно ступать, если знания нет. Тот высокого в мире достигнет удела, Кто разумно взирает на каждое дело, Кто с расчетом свои измеряет пути И умеет поклажу от вора спасти. Он того не отбросит от клади дорожной, Что послужит в скитаниях службы надежной. Полустертую шкуру, — и ту сохрани: Ведь она пригодится в холодные дни. В ледниках некий смертный сомкнул свои вежды, Ибо теплой с собою не взял он одежды.

* * *

Говоривший о шахе, исполненном сил, Так ответил тому, кто его вопросил: Лишь в Армению ввел войско страшное Дарий, Судный день наступил; все дымилось в пожаре. Но не знал Искендер, что армяне в плену И что полчища Дарий повел на войну. Толпы скорбных росли, все стонали от горя И вопили: «Иранцы у самого моря!» Каждый путь, каждый горный грохочущий скат Почернел от пришельцев, одетых в булат. «Близок враг, — Искендеру сказал соглядатай, — Но в пути опьянен он добычей богатой. Если б царь захотел, то набегом ночным Он сумел бы мгновенно разделаться с ним». Царь ответил. Его изреченье гласило: «Побеждает не тайно дневное светило. Воровского пути не должно быть следа, Если царственный вождь натянул повода». И лазутчик второй так промолвил: «По странам Столько ратей собрал тот, кто правит Ираном, Что недаром знакомые с делом войны, Сосчитать их желая, весьма смущены». И реченье владыки опять прозвучало: «Тот же нож ста быков не кромсает ли сало?! И когда лютый волк разъярится вконец, Не один ли он ринется в стадо овец?» Смелым словом он вновь утвердил свою славу, И ответ его войску пришелся по нраву. Царь внимал возраставшим тревогам. Дракон На румийской земле. К Руму движется он. И когда сумрак тучи наполнился громом И мечи в нем сверкнули сверканьем знакомым, — Царь к дворцовым вратам созывать повелел Всех владевших мечом, всех носителей стрел. Из Египта, Руси и от франкской границы Вслед румийцам отрядов текли вереницы. И когда для их счета уж не было мер, О храбрейших узнать пожелал Искендер. Их шестьсот было тысяч, — мечтавших о бое В одиночку и знавших оружье любое. И когда общий сбор завершили сполна, Царь собранье созвал без певцов и вина. Собрались мудрецы из придворных и знати, Чтоб на воск воспринять знаки царской печати. И о Дарии речь и о деле войны Начал дивный воитель среди тишины. «Мощный царь, — он сказал, — столь достойный служенья, Сжал в руке свой меч и возжаждал сраженья. Что нам должно свершить? Примириться ли с ним Иль сразиться? Ведь мы перед схваткой стоим. Если смело свой меч мы не вынем из ножен, Тотчас будет конец нашей славе положен. Если ж я с венценосного скину венец, Может быть, правосудью настанет конец. Как из царства мне гнать порождение Кеев? Мне ль желать, чтоб свершилось падение Кеев? За такую заносчивость ждать я могу, Что судьбою победа вручится врагу. В чем решенье? Какою ступая дорогой, Мы не будем судьбою наказаны строгой? Вы, на мудрость простершие ваши права, Дайте нужный ответ мне на эти слова». : Те, чье знанье весь мир было взвесить готово, Со вниманьем прослушали царское слово, И когда для ответа настала пора, Властелину земли пожелали добра: «Да цветет это царское древо, чья сила Велика и о мощи своей возгласила! Пусть держава твоя будет вечно жива, Пусть врага твоего упадет голова! Все слова твои — свет. Весь исполнен ты света, Для чего тебе светоч людского совета? Но коль нам на совет повелел ты прийти, Мы пришли. Ослушанье у нас не в чести. Вот что в мысли приходит носителям знанья И мужам хитроумным, достойным признанья: Если ненависть жжет злое сердце врага И ему только гибель твоя дорога, Злость и ты разожги! К неизменным удачам На коне нашей злости мы яростно скачем. Юный ты кипарис, ива старая — он. Кипарис ведь не может быть с ивой сравнен! Сад зарос, и садовнику ведь не впервые Подрубать в старых зарослях ветви кривые. В шелк прекрасного царства, как блещущий день Мир — благую невесту — о светлый, одень! Враг — насильник. Низвергнуть насильника злого, — Нет у подданных Дария в сердце иного! Что страшиться врага, если враг твой таков Что и в доме своем он имеет врагов! Зачеркни ты каламом правление злое, Чтоб народ позабыл все насилье былое. Коль пресытилось царство врагом твоим, — в бой Выходи, и да будет он сброшен тобой! Печь готова, сажай в нее противни с хлебом. Мчать коня на врага тебе велено небом. Мы к стопам твоим мысли сложили. Меж нас; Несогласия нет. Наш ты выслушал глас. Кто к желанью царя здесь не сделал бы шага? В чьем бы сердце сыскалась такая отвага?» Но сказали мужи, все решив меж собой, Что владыке нельзя первым ринуться в бой. Должно вызова ждать, уваженье имея К достославному трону великого Кея. И тогда, руководствуясь мудростью слов Многодумных наставников и мудрецов, Царь, в согласии с ними свой замысел строя, Порешил выйти с войском, готовясь для боя. В некий день, от крутящихся в небе времен Получив предвещанье счастливое, он, Под знаменами встав, своим царским указом Повелел всем войскам своим выступить разом. И воссел на коня всеми славимый шах, Неизменной победой владевший в боях. Этот лев был с мечом… не с ключом ли, которым Он весь мир отмыкал своим натиском скорым? Все войска были — пчелы с их множеством жал. Столько пчел все же в ульях никто не держал, Создавая свой знак, чтоб явить свое пламя, Вспомнил он Феридуна победное знамя. И когда звездный ход открывается нам, В час, когда небосвод ласков к верным сынам, Выше Кеева стяга, прельщавшие око, Волны синей парчи укрепил он высоко. Пятьдесят было в древке аришей; оно Из сосны было стругано?: сотворено. И дракон был на стяге сапфировом вышит, И казалось взиравшим: он пламенем пышет. Выше — черные кисти, как грозную тьму, Опускали по древку свою бахрому. За фарсанги могли видеть все без усилья: Черный реет орел, вскинув яркие крылья. Вел войска полыхавший в отваге дракон. Пред войсками вздымался на стяге дракон. Клубы пыли сей смуты весь мир затемнили. Что принудило к распре? Лишь пригоршня пыли! Но на землю — на серую кошку — права Не возьмешь ни по-волчьи, ни с храбростью льва. Мир — неверная снедь: есть в ней сладость, но рядом Вкусишь печени горечь, столь схожую с ядом. Свод простерт над землей, нам погибель суля. Небосвод — чаша с кровью, а с прахом — земля. Гибель шлют они всем, тело смертное руша, Ведь на них запеклась даже кровь Сиавуша. Коль земля все, что скрыла, явила бы вновь,— Все просторы земли затопила бы кровь. Ты — беспомощен; области смертные — строги: В их предел для помощника нету дороги. Но коль помощь не внидет в сей замкнутый край, Что напрасно взывать? Примирись. Не взывай. Сделай угол свой крепостью. Помощь другая Лишь в молчанье. Молчи, сам себе помогая.