Читать «Искандер-наме» онлайн

Низами Гянджеви

ИСКЕНДЕР-НАМЕ

К Н И Г А I ШАРАФ-НАМЕ (КНИГА О СЛАВЕ)

НАЧАЛО РАССКАЗА И ИЗЛОЖЕНИЕ ИСТИНЫ О РОЖДЕНИИ ИСКЕНДЕРА

Воду жизни, о кравчий, лей в чашу мою! Искендера благого я счастье пою. Пусть в душе моей крепнет великая вера В то, что дам сей напиток сынам Искендера!

* * *

Тот, кто царственной книгой порадует вас, Так, свой стих воскрешая, свой начал рассказ: Был властитель румийский. Вседневное счастье К венценосцу свое проявляло участье. Это был всеми славимый царь Филикус. Услужал ему Рум и покорствовал Рус. Ионийских земель неустанный хранитель, В Македонии жил этот славный властитель. Он был правнук Исхака, который рожден Был Якубом. Края завоевывал он. Чтил все новое, думал о всем справедливом, — И с овцой дружный волк был в те годы не дивом. Так он злых притеснял, что их рот был закрыт, Что повернул он Дария в зависть и в стыд. Дарий первенства жаждал, и много преданий Есть о том, как с царя он потребовал дани, Но румиец, правленья державший бразды, Предпочел примиренье невзгодам вражды: С тем, которому счастье прислуживать радо, В пререканье вступать неразумно, не надо. Он послал ему дань, чтоб от гнева отвлечь, — И отвел от себя злоумышленный меч. Дарий — был ублажен изобилием дара. Царь — укрыл нежный воск от палящего жара Но когда Искендера година пришла, По-иному судьба повернула дела. Он ударил копьем, — и, не ждавший напасти, Дарий тотчас утратил всю мощь своей власти Старцы Рума составили книгу свою Про отшельницу, жившую в этом краю. В день, когда материнства был час ей назначен Муж был ею потерян и город утрачен. Подошел разрешиться от бремени срок, И мученьям ужасным обрек ее рок. И дитя родилось. И, в глуши умирая, Мать стонала. Тоски ее не было края: «Как с тобой свое горе измерим, о сын? И каким будешь съеден ты зверем, о сын?» Но забыла б она о слезах и о стоне, Если б знала, что сын в божьем выкормится лоне И что сможет он власти безмерной достичь И, царя, обрести тьму бесценных добыч. И ушла она в мир, непричастный заботам, А дитяти помог нисходящий к сиротам. Тот ребенок, что был и бессилен и сир, Победил силой мысли все страны, весь мир. Румский царь на охоте был вмиг опечален, Увидав бедный прах возле пыльных развалив О беспомощность! К женщине мертвой припав, Тихий никнет младенец меж высохших трав, Молока не нашедший, сосал он свой палец, Иль, в тоске по ушедшей, кусал он свой палец.. И рабами царя — как о том говорят — Был свершен над усопшей печальный обряд. А ребенка взял на руки царь, — и высоко Приподняв, удивлялся жестокости рока. Взял его он с собой, полюбил, воспитал, — И наследником трона сей найденный стал. Все же в древнем дихкане была еще вера В то, писал он, что Дарий — отец Искендера. Но сличил эту запись дихкана я с той, Что составил  приверженец веры святой, — И открыл, к должной правде пылая любовью, Что к пустому склонялись они баснословью. И постиг я, собрав все известное встарь: Искендера отец — Рума праведный царь. Все напрасное снова отвергнув и снова, Выбирал я меж слов полновесное слово. Повествует проживший столь множество дней, Излагая деянья древнейших царей: Во дворце Филикуса, на царственном пире Появилась невеста всех сладостней в мире. Был красив ее шаг и пленителен стан, Бровь — натянутый лук, косы — черный арка! Словно встал кипарис посреди луговины. Кудри девы — фиалки, ланиты — жасмины. Жарких полдней пылала она горячей… Под покровом ресниц мрело пламя очей. Ароматом кудрей, с их приманкою властной, Переполнился пир, словно амброю страстной. Царь свой взор от нее был не в силах отвлечь, Об одной только дивной была его речь. И в одну из ночей взял ее он в объятья, И настал в жаркой мгле миг благого зачатья. Словно тучей весенней повеяла мгла И жемчужину в глуби морской зачала. Девять лун протекло по стезям небосклона, Плод оставил в свой час материнское лоно. В ночь родин царь велел, чтоб созвал звездочет Звездочетов, — узнать, как судьба потечет, Чтоб открыл ему тайну, чтоб в звездном теченье Распознал звездных знаков любое значенье. И пришел предсказателей опытных ряд, Чтоб вглядеться в тот мир, где созвездья горят. И, держа пред собой чертежи и приборы, На движенья светил старцы подняли взоры. В высшей точке горело созвездие Льва, На предельный свой блеск обретая права. Многозвездный Овен, вечно мчащийся к знанью, Запылав, устремился от знанья к деянью, Близнецы и Меркурий сошлись, и, ясна, Близ Тельца и Венеры катилась луна. Плыл Юпитер к Стрельцу. Высь была не безбурна. Колебало Весы приближенье Сатурна. Но воинственный Марс шел и шел на подъем И вступил в свой шестой, полный славою, дом. Что ж мы скажем на то, что явили созвездья? Небу — «Слава!» Завистникам — «Ждите возмездья Не дивись же, что звездным велениям в лад Из ростка распустился невиданный сад. Звездный ход был разгадан по древним примерам,— И пришедшего в мир царь назвал Искендером. Ясно старцам седым семь вещали планет, Что возьмет он весь мир, что преград ему нет. Все сказал звездочет обладателю Рума, Чтоб ушла от владыки тревожная дума. В предвкушении благ, славой сына прельщен Казначея призвав, сел владыка на трон. В светлом сердце царевом тревоги не стало, И просящим он роздал сокровищ немало. Славя Месяц душистый, надежд не тая, Пил он сладкие вина в саду у ручья.