Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 81

— Ты кому это так говоришь?! — закричал на меня Горуля. — Кому так говоришь?!

— Подождите, Горуля, — улыбнулся Куртинец, — ему ведь в самом деле не пятнадцать лет. — И, обернувшись ко мне, уже без улыбки спросил: — Значит, себя вы ставите вне политики?

— Да.

— Напрасно. Аполитичность, пане Белинец, тоже политика, и к тому же очень дурная.

* * *

Внизу, под деревьями, на сельской улице, ждет меня на своей повозке Семен Рущак, чтобы ехать в Воловец к ужгородскому поезду.

В хате напряженная тишина. Я заканчиваю укладку чемодана. Гафия стоит рядом, опечаленная и расстроенная моим отъездом и размолвкой между мной и Горулей.

На дальнем конце лавки, у самого окна, повернувшись ко мне спиной, дымит трубкой Горуля. Он пришел с полонины следом за мной, прикрикнул за что-то на Гафию и, опустившись на лавку у окна, сидит там молча вот уже более получаса.

Все уложено. Я закрываю крышку чемодана… Щелкают замки, и от этого звука на сердце становится еще тоскливее.

Горуля поворачивает голову. Глаз его почти не видно — они скрыты под насупленными бровями.

— Решил все-таки? — спрашивает он.

— Да, решил, — твердо отвечаю я, с трудом выдерживая устремленный на меня взгляд.

— Так, так, — говорит Горуля, — тебе дорогу показывают, а ты к ней спиной?..

— У каждого своя дорога, вуйку.

— Ну и езжай! — вспыхивает Горуля и быстро, чуть ли не рывком, поднимается с лавки.

— Ильку! Да опомнись ты! — всплескивает руками Гафия. — У других, як хлопцы в жизнь уходят, им доброе слово вслед говорят. А ты что? Хочешь, чтобы хлопчик дорогу до нас забыл?

— Не забудет, — хрипло говорит Горуля. — Придет!.. Если совесть есть, так придет…

Одна Гафия провожает меня до подводы. Я усаживаюсь в повозку. Маленькая, но сильная лошадка гуцульской породы, понукаемая Семеном, трогается с места. Стучат на камнях колеса. Гафия, держась за борт повозки, идет со мною рядом и шепчет:

— Дай тебе матерь божия счастья, Иванку.

На выезде из села Гафия останавливается. Семен вскакивает в повозку, и лошадь, почуяв вожжи, убыстряет шаг.

Я долго гляжу назад, пока поворот дороги не скрывает от меня Гафию.

Отъехав немного от Студеницы, я вырываю из блокнота листок и, написав несколько строчек, протягиваю листок Рущаку.

— Тут адрес, Семен. Ты по нему напиши мне, как у них, у Горулей… Ну, словом, напиши…

— Добре, — соглашается Семен и, сложив листок, бережно прячет его в кармашек серяка.

— Приму. Только ты ведь так отдыхать не приедешь, — серьезно сказал Горуля.

— Не приеду, — со вздохом согласился Куртинец.

Знакомство наше состоялось полчаса спустя. Куртинец и Горуля сидели на краю выдолбленного из цельного дерева лотка, по которому сбегала холодная вода из родника, и оживленно разговаривали. Мне не хотелось мешать их беседе, но Куртинец, заметив меня, поднялся и сделал несколько шагов навстречу. Без куртки и шляпы он казался выше ростом, и от всей его фигуры, от лица с раздвоенным ямочкой подбородком, а главное, от его живых серых, с мерцающими белками глаз веяло силой, неутомимостью и добротой. Ни лицом, ни фигурой он не был похож на отца, а между тем много общего было у него с быстровским учителем, и я сказал об этом Куртинцу.