Читать ««Свет ты наш, Верховина...»» онлайн - страница 233
Матвей Григорьевич Тевелев
— Кто, кто? — переспросил я, насторожившись.
— Я сказал: Микола с Черной горы. Разве вы не слыхали о нем?
— Слыхал, конечно, но ведь его… нет!..
— Как бы не так! — вытянул губы проводник и приблизился к моему уху. — Они бы хотели, чтобы его не было, а он есть. Укажите только, где он находится, и вы получите тридцать угров земли. Вон, советую почитать объявление.
Кондуктор кивнул в сторону вокзала, и я увидел возле щита для реклам, которого раньше не замечал, небольшую толпу.
Человек пятнадцать лесорубов, селян и железнодорожных рабочих стояли перед щитом, слушая, как какой-то грамотей читал вслух объявление. Желтое, с зелеными полосами, привлекающее к себе внимание восклицательными знаками, оно было наклеено поверх старой рекламы Бати.
«Тридцать угров земли тому, кто укажет властям местопребывание Миколы с Черной горы!
Пять угров тому, кто раскроет настоящее имя этого бандита.
Выполните свой долг перед Венгрией!»
Люди слушали и молча разбредались в разные стороны; на смену им подходили другие и так же молча слушали. Только один молодой, краснощекий малый в нескладно топорщившемся городского покроя костюме произнес не то с восхищением, не то с завистью:
— Богато земли! Можно жить!
На него покосились.
— Смотри, — сказал ему угрюмо один из железнодорожных рабочих, — смотри, как бы тебя не наградили всего тремя шагами!
— И тех будет жалко, — добавил другой.
Я вернулся в вагон и сел на свое место у окна.
— Как же так, — недоумевая, вполголоса рассуждал сидевший позади меня селянин с замотанной в холстину пилой, — казнили человека в Будапеште, а теперь опять ищут его!
— Не казнили, — ответил сосед. — Не удалось. Пришли, кажут, за ним, чтобы на казнь вести, а его и нема!
Поезд задержали надолго и отправили только в сумерки.
Когда мы отъехали несколько километров от Воловца, состав замедлил ход. В вагон вошли два жандарма и, встав у дверей, приказали:
— В окна не смотреть! Отвернуться! Живо!
И в этот момент я заметил, что в вагоне стало светлее, а еще немного — и на стенах, на лицах людей появились малиновые отблески огня: что-то горело по обеим сторонам дороги.
— Ох, и светло! — шепнул кто-то позади меня.
— Ничего! — согласился другой. — Будет светлее! Самый свет, он еще впереди!..
И осенью сорок четвертого года мы увидели зарницы этого приближающегося к нам света.
Это было в начале сентября. Пришла Анна Куртинец, радостная, возбужденная, и, едва переступив порог, взволнованно заговорила:
— В Словакии восстание, Иване… Баннская Быстрица в руках восставших, а воинские части Тисо переходят на сторону народа…
Я с силой сжал руки Анны и, усадив ее на стул, засыпал нетерпеливыми вопросами.
— Подробностей я не знаю, — отвечала она, — но восстал народ! Понимаете, что это такое?
И действительно, восстание, вспыхнувшее в соседней поруганной и истерзанной глинковскими фашистскими молодчиками Словакии, разрасталось день ото дня, охватив центральные районы страны. Это был взрыв народного гнева такой силы, что в нашем крае оккупанты стали поспешно эвакуировать свои семьи вглубь Венгрии, а Анна Куртинец поручила мне передать по моим притисснянским адресам распоряжение подпольного комитета: быть в боевой готовности.